«У нас даже птицы голодают. Кажется, в этом доме везет только
свиньям», – вздохнул Мартин, впрочем, без особых эмоций.
Он уже отчаялся хоть как-то обеспечить Вика стабильным питанием.
Отец часто отлучался, ужинал поздно и готовил из принесенных
продуктов только на себя. К тому же судя по остающейся на плите
сковородке, ребенку это все равно есть не стоило. Мысль о воровстве
на чужих огородах посещала Мартина все чаще.
Впрочем, была идея получше.
В грибах и ягодах он не разбирался. И во всем, что связано с
огородничеством и птицеводством. В общем, у него не было знаний,
которые могли бы помочь ему решить проблему с едой. Мысль о том,
чтобы поговорить с отцом ему даже не приходила – она была абсурдна
и противоестественна.
О чем с ним можно говорить? Мартин вспоминал его толстые губы,
бесформенные, розовые, будто кто-то их неумело нарисовал. Красное,
испитое лицо и крошечные, водянистые глаза. От него пахло
перегаром, потом и нестиранным бельем. У него были теплые, липкие
руки. Каждый раз, когда Анатолий дотрагивался до Вика, Мартин
отворачивался. Ему было мерзко. И мерзко от того, что Вик словно не
замечал уродства этого существа, беспомощно ожидая от него ласки и
тепла, на которые тот был просто неспособен.
Мартин вздрогнул, словно стряхивая с себя что-то липкое.
«В деревне есть библиотека?»
– Нет, только в городе.
«А есть в деревне женщина, у которой красивый сад или большой
огород?»
– Я не знаю, Мартин, я совсем там ни с кем не общаюсь. Не хочу,
они странные… мне и дома хорошо.
«Вик, это деревня. Тут ты или дружишь с людьми, или ты чужой. А
чужих, что-то мне подсказывает, здесь не любят».
– И что мне, тащить с собой ведро корок в деревню?! – огрызнулся
Вик, замыкаясь.
«Вик? Вик, ты меня слушаешь?» - настойчиво спросил Мартин.
– Ну…
«Я не хочу тебя заставлять. Я сам не испытываю… мне не страшно
голодать. Или болеть. Но я не хочу, чтобы ты голодал. Тебе… тебе
нельзя, понимаешь?» – в голосе Мартина послышалась
растерянность.
Он никак не мог уместить в правильные слова все, что испытывал,
когда Вик меланхолично смотрел в потолок, лежа на скрипучей
кровати, и представлял облака. Не мог объяснить, что ребенок должен
читать книги. Гулять, общаться с другими детьми. И главное есть
вовремя, а не ждать по полтора дня, пока отец сунет ему ломоть
хлеба с растаявшим белесым маслом и стакан молока.