«Мы попросим у нее помощи. И посмотрим, как там все устроено», –
туманно ответил Мартин.
– Пойдем завтра. Мартин?.. Там в ведре три картошки видел, ты с
ними умеешь что-то делать?
«Разберемся», – вздохнул он.
Разговор оставил тягостный осадок намечающегося противоречия.
Мартин тоскливо думал о том, что ему хотелось бы дать Вику ту
ласку, что он не получал от отца. Что он плохо умеет умещать тепло
в слова, но научится. Обязательно. А пока он сделает так, чтобы
мальчик нормально питался.
А Вик думал, как же это несправедливо, что Мартин не любит отца.
Что в этом мире все неправильно, отец почему-то не хочет любить
мать, Мартин отца, а мать не любила Леру. Лера любила только его. А
он любил их всех. Но почему-то они никак не хотели мириться.
«Вик? Тебе легче, когда ты плачешь?» – осторожно спросил
Мартин.
– Нет, – прошептал он, вытирая предательские слезы.
«Врешь. Не надо плакать. Прости, я… я хорошо отношусь к твоему
папе. Правда. И ты, я уверен, скоро увидишься со своей сестрой. И
когда-нибудь у тебя будет хорошая, дружная и любящая семья, я
обещаю», – через силу соврал Мартин, впрочем, не выдав себя.
– Но не сейчас, да?..
«Наверное… но не из-за меня. Правда. Ты мне веришь?»
– Верю.
Мартину нельзя было не верить.
Даже когда он врал.
…
– Мартин? Мартин, ты меня слышишь?
«Да. Что случилось?»
– Ты видел мою сестру?
«Я… тоже ее помню. Она красивая и добрая девочка. Я уверен, она
скоро тебе напишет», – ответил Мартин.
На самом деле воспоминания о Лере горчили и тянули тоской. Но не
потому, что Мартин чувствовал к ней хоть тень любви Вика и от этого
скучал по незнакомому ребенку.
Он вспоминал ее похожей на мокрого воробья. Она была маленькая.
Худая, лохматая, большеглазая и действительно красивая. Но в памяти
Вика она осталась с неподходящей, слишком взрослой, печатью
обреченности на лице. Такой Вик запомнил ее, уезжая.
– Я… я по ней скучаю. Мне ничего не хочется. Все… противно. И
неправильно. Ты не думай, что я трус. Я там, дома, темноты тоже
боялся. Но я был старший, должен был ее защищать. А теперь мы оба
боимся, она там, я здесь и… все неправильно.
Вик подавился тирадой, уткнулся носом в острые колени и
заплакал.
Мартин медленно досчитал до десяти, давая себе время подобрать
слова. Что он, значит, повел себя, как все окружающие мальчика
взрослые? Отец ведь тоже думает, что заботится о нем на свой
манер.