Отец будто пытался заботиться о мальчике. Только Мартин видел,
что это фальшивая забота. Когда отец выдавливал из себя очередное:
«Ты это…не шляйся долго», это вовсе не означало, что можно не
пропадать на улице хоть до следующего дня. Однажды Анатолий привез
из города какие-то семена и дешевую пластмассовую машинку. И Вик, и
Мартин с одинаковым изумлением уставились на подарок, искренне
недоумевая, что с ним делать-то нужно?
Но Мартина после удивления словно плетью стегнула ненависть. Ему
хотелось взять игрушку и заколотить Анатолию к глотку. Жестокое,
осмысленное, не детское желание заставило его повернуться лицом к
темноте и отойти от проема. Чтобы Вик не узнал, как он представляет
себе острые края пластиковой кабинки, застрявшие в брыластом горле
его отца. У Мартина было много причин ненавидеть его, но Вику он не
об этом ни за что не скажет. Не сейчас.
А Вик, приняв подарок полоснул сознание светлой, детской
надеждой. И не замутненной ничем радостью – это папа. Подарил
ЕМУ.
Машинка стояла на полке, и Вик каждый день вытирал с нее пыль.
Но никогда с ней не играл. Это была единственная игрушка в его
комнате, и он искренне не понимал, зачем она вообще нужна. Иногда
отец бросал ему: «Не разбрасывай игрушки в коридоре», уходя спать.
Наверное, в такие моменты ему вспоминалось что-то из собственного
детства. Вик игрушки никогда не разбрасывал. У него их и не
было.
А семенами отец засеял двор. Весь, кроме дорожки от забора к
дому. Мартин, борясь с подступающей от бешенства дурнотой,
разглядывал пустые мятые пачки. Его надежды чем-то засеять огород
рухнули в один миг.
Это была трава.
Спустя две недели, когда двор зазеленел, Анатолий стал пускать
свиней на выпас. Прямо на участок. Вик не придал этому никакого
значения.
И сейчас Мартину нужно было сказать мальчику, что его отец
неправ. Что он его не защитит. Не вырастит. И не воспитает. Что
придет осень, и Вик, голодавший все лето, начнет болеть. Что Мартин
трижды проверил, какие щели в оконных рамах он заклеит, а какие –
не сможет. Что по дому ходят сквозняки и что…
Все слова были не те.
«Я хочу сделать так, чтобы тебе было хорошо», – сократил тираду
до конечной цели Мартин.
– Ладно. Зачем мне тетка с садом? – примирительно сказал
Вик.
Он почувствовал, что друг волнуется. Это было необычно. Мартин
ведь, наверное, его любит. Правда Вику было бы достаточно той
любви, которая становилась светящейся рыбкой в темноте. Другой он
не понимал. Была, правда, еще мать. Но ее любовь была какой-то
животной, на грани одержимости, и этим отталкивала. А Мартин…
заботился. И мир правда становился лучше. Вик твердо решил, что
сегодня ночью он Мартину все расскажет. И он поймет его. И не
станет сердиться. Или расстраиваться, как сейчас.