Напротив проема он, сам не зная зачем, оставил еще один –
ведущий туда, в темноту. В эти дни ему тяжело давалось говорить с
Виком, несколько раз тот даже не смог расслышать, что говорит ему
друг. Но Мартину нужно было это пространство. Иначе он бы просто
сошел с ума. Что он за человек, даже с именем, если вся его
реальность – темнота?
Пусть будет еще и дом. Пусть у него будет еще один сладкий
самообман. Слишком уж больно обжигали лицо, руки и сердце те
слезы.
Четвертой ночью комната обрела потолок, невысокий, из тех же
досок, что и стены, с несколькими балками. Мартин давно понял, на
что похожа комната – это была каюта корабля.
На следующую ночь в комнате появился стол, несколько пустых
полок и мягкое лиловое кресло с высокой спинкой. Кровати не было, и
он не собирался занимать ею место. Он боялся сна. Кровать будет
казаться ему гробом.
Больше он делать ничего не собирался, хотя и чувствовал, что
комнате чего-то не хватает. Шестую ночь он просто просидел в
кресле, ожидая, пока наступит утро и радуясь, что не нужно больше,
надрываясь, воплощать себе стены, отгораживающие от темноты.
Но следующей ночью он понял, что еще нужно.
Огоньки, которые он зажигал в темноте противостояли ей. А здесь
единственным светом был открытый проем.
Седьмой ночью напротив кресла зажегся камин. Орест не пожелал
остаться снаружи. Он кружил в границах стен, но никогда не
приближался ни к одному из проемов.
У Мартина появился дом.
Вик стал спокойнее, начал есть каждый день и чаще смеяться. Он
больше не напоминал угрюмого, забитого зверька.
Обычный ребенок. Немного стеснительный, но доверчивый и
добрый.
Мягкая золотистая осень за окном не казалась обещанием зимы.
И все рухнуло в один день.
…
В тот день Анатолий проснулся в непривычно для себя ранние семь
утра.
Мартин, истощенный строительством, бессильно лежал в кресле, с
трудом балансируя на границе сна и яви.
Вик спал, и ему снились белые облака, которые почему-то были
теплыми, сухими и мягкими, как вата. Мартин рассказывал, что облака
– это капельки воды. Но во сне действовали другие законы.
– Просыпайся! Подъем! – раздался раздраженный голос за секунду
до грохота. – И не одевайся в то, что потом выкинуть нельзя!
Мартин услышал удаляющиеся шаги. В голове тяжелой пульсацией
нарастал панический ужас.
«Вик, нужно бежать. Пересидеть где-нибудь, пока он не напьется и
не забудет. Вик, правда, будет хуже…» – отчаянно попросил он,
впрочем, не пытаясь занять место насильно.