Происходит что-то, чего не должно происходить. Даже в этом
странном мире, где все неправильно.
Вик слышал, как звенит пряжка ремня. Почувствовал, как обожгло
холодом спину, когда отец задирал рубашку.
А страха совсем не было.
Потому что это все – не по-настоящему.
– Сучоныш, – каким-то тонким, визгливым голосом произнес
отец.
А потом какая-то странная сила рывком опрокинула мир, полоснув
на прощание тяжелой, мутной яростью и глаза залил белоснежный
свет.
…
Мартин, тяжело дыша, прижался щекой к гладкой поверхности стола.
Стоило ему отвернуться – произошла беда. Но он успел предотвратить
самое страшное.
«Ты сейчас отвернешься. Закроешь уши. И будешь вслух. Очень
громко читать стихи. Понял меня?» – спокойно, с нажимом спросил он
Вика.
Что-то свистнуло за спиной.
Свистит все ближе, а когда свист замолкает – резкой, полосующей
болью обжигает спину.
Вик судорожно вспоминал хоть одно стихотворение, но строчки
путались, разбегались и никак не хотят складываться во что-то
осмысленное. Снаружи был слышен какой-то странный, часто щелкающий
свист.
Мартин тяжело дышал, прижимаясь к столу. Он не закрывал глаза и
не кричал, только тихо, малодушно надеялся потерять сознание.
– Я сказал – СЧИТАЙ! – донесся до него разъяренный рык.
Мир качался в красной пелене боли, взрывающейся белоснежными
вспышками. Тяжелое презрение тисками сдавило горло.
Он не просто избивает. Он хочет, чтобы Мартин унижался.
«Крошка сын
к отцу пришел,
и спросила кроха:
– Что такое
Хорошо?!» – донесся до него тонкий, отчаянный голос.
Мартин подумал, что лучше бы его до смерти забили этим ремнем.
И, пополам с кровью из прокушенной губы выдохнул слово, раздирающее
комком иголок горло:
– Раз.
«И что такое плохо?!»
– Два.
«У меня секретов нет!»
– Пять.
«Слушайте, детишки, – папы этого ответ!»
– Семь.
«Помещаю в книжке!»
– Десять.
А сознание никак не желает его покинуть. Оказавшись на полу и
получив пинок под ребра, Мартин не сразу понял, что все
закончилось. Он пытался понять, где пол, а где потолок, но не
получалось. Все затянуло багровым туманом.
«Дождь покапал и прошел. Солнце в целом свете…»
Хотелось ползти. Скулить от боли, царапая ногтями пол, чтобы
хоть чуть-чуть почувствовать его реальность.
Но сейчас, когда его гордость больше не угрожает Вику, Мартин не
должен унижаться. Ему удалось встать и, шатаясь, выйти с кухни.