– Вик, нет ничего плохого в том, что кто-то тебе помог. Я не
героем хотел себя почувствовать, а тебя защитить. Ты ведь укрыл
меня курткой ночью. И тебе было больно. Потому что в хорошем мире
люди помогают друг другу. И мир становится лучше, когда люди живут
так, как будто он уже хороший. Это все, что мы можем друг для друга
сделать – сделать свой мир Правильным, и помочь кому-то еще.
«Ты меня любишь, и тебе из-за этого было больно. Разве это
правильно?!»
– Любовь не причиняет никакой боли.
«А откуда ты вообще знаешь про любовь, ты на свете месяц
живешь!..»
– Любовь, Вик, это такое чувство, которое ты ни с чем не
спутаешь. Сколько бы ты на свете не жил. Ты… ты злишься?
«Нет… не злюсь. Я… запутался.»
– Какой он, Мир-Где-Все-Правильно, Вик? – неожиданно для себя
самого спросил Мартин.
«Там никому не больно и все друг друга любят. Там все…
честно».
– Так не бывает, Вик. Честность у всех разная, одну на всех пока
не придумали. А боль… от нее никуда не спрячешься. Однажды все мы с
ней встречаемся, и делаем выбор, бояться ее или встретить лицом к
лицу.
«Я боюсь».
– Я тоже. Но это не значит, что мы не можем встретить ее
достойно. Не значит, что она может заставить нас перестать быть
людьми.
«А кто может?»
– Только ты сам. Ты делаешь выбор.
«И ты… выбираешь?»
– В этом я свободен, как любой человек, – печально ответил
Мартин, вставая с земли.
Он не стал тушить костер. Оставил одежду, сложенную аккуратной
стопкой на холодном песке, и медленно зашел в черную теплую
воду.
Они уже искупались днем, смыв с кожи разводы крови. Но сейчас
темное тепло обещало смыть что-то другое.
Вода растворяла боль. Она лишала тело веса, лишала веса боль. Если
лечь на спину, раскинув руки – это почти полет.
А там, в черноте неба, разметавшегося над лесом, горели звезды.
Их нельзя было сосчитать, их нельзя было сложить в созвездия. Они
были словно мука, рассыпанная по столу.
Живая темнота, полная огоньков.
Я похороню его на высокой-высокой
горе, – решил он, – так, чтобы вокруг было много солнца,
а внизу текла речка. Я буду поливать
его свежей водой
и каждый день разрыхлять землю. И
тогда он вырастет.
А если я умру, он будет делать то же
самое – и мы не умрем никогда.
С. Козлов
А зима в этих краях была особенная. Теплая, сырая. Тактичная.
Она подкралась, как осторожная кошка и свернулась на коленях,
незаметно пригревшись.