Тот, что спит, заключенный в хрупкую металлическую оболочку.
Тот, что однажды уничтожит Землю.
И есть этот костер. Несколько ласковых язычков, которые обиженно
куснут руку, если задержать ладонь над ними дольше, чем на секунду:
«Эй, я все-таки огонь. Хоть и маленький».
«В пурге не бывает огня», – вдруг сказал ему Вик.
– В пурге?
«Да. Ты еще не видел… настоящего снега».
– Я помню, какой снег, – осторожно сказал Мартин.
Его пугало настроение друга. Но он не мог понять, что это.
Разочарование в отце? Озлобленность? Страх? Или просто меланхолия,
потому что никак не выходит убедить себя, что вокруг –
Мир-Где-Все-Правильно?
«Ты помнишь, а я… я видел, Мартин. Пурга. В январе. Это когда
снега – целая стена. Она воет, и снежинки, которыми она кружит,
похожи на битое стекло. И в ней нет света, никакого. Светят окна,
фонари, но она все забирает, перемешивает и превращает в темноту.
Я… хотел бы так».
– Как? Превращать все в темноту?
«Чтобы все было… Правильно. Там все правильно, Мартин. Ничего…
не болит».
– Вик, ты говоришь о существовании без сердца. Без чувств.
Неужели тебе кажется, что так лучше? Так становятся жестокими. Так…
делают больно другим.
Он сказал это, и сам испугался своих слов. «Не тебе же больно»,
– сказал ему недавно Вик. Но он же понял. Вик ведь вспомнил, как
испугался неосторожно причиненной сестре боли. Ведь это он укрыл
его ночью этой курткой – Мартин хорошо знал, что сам он спит
неподвижно. Вик пожалел свинью и жалел собак. Он должен понять, что
ничего хорошего нет в том, чтобы вырвать свое сердце и положить на
его место обрывок январской пурги.
«Мартин, это же из-за меня вчера…»
Слова должны были вызвать другое чувство. Но Мартин почувствовал
облегчение. Вот что его тревожит на самом деле.
– Вик, ты вчера меня бил?
«Нет…»
– Может быть, ты хотел, чтобы это вчера произошло? Ты желаешь
мне зла?
«Нет, я… не желаю».
– Тогда почему ты чувствуешь себя виноватым? Не обязательно
переставать чувствовать. Нужно просто… знать, кто виноват на самом
деле.
«А ты бы смог? Если бы ты меня вчера не спас. Сказать – это же
не я тебя, Вик, бил. Я не виноват, потерпи немного, посмотри вот
огоньки?» – с неожиданной злостью спросил он.
Мартин прикрыл глаза. Он не знал, что ответить. Нет, не смог бы.
Да, это Анатолий был бы садистом, избившим ребенка. А он, Мартин,
чувствовал бы себя подонком, который это позволил. Значит, был бы
не меньше виноват. Только он не об этом думал вчера.