– Да, – улыбнулась Ольга. – «Задрали
эти интенданты!» Я недоумевала: как интенданты могут задрать? Они
же не медведи… – она задумалась. – Сколько лет тебе там было?
– Сорок пять. Почти…
– Ты говорил про дочь.
– Ее зовут Даша. Ей двадцать лет.
Учится в МГУ на факультете фундаментальной медицины.
– У вас женщины учатся на
докторов?
– Скажу более: в моем мире врач –
преимущественно женская профессия. Исключение – хирурги. У нас
женщины имеют равные права с мужчинами.
– А кто ведет дом и воспитывает
детей?
– Оба супруга. Но наш быт во многом
механизирован. Масса устройств, облегчающих домашнее хозяйство.
Стиральные машины, холодильники, умные плиты и многое другое. В
магазинах продаются замороженные продукты, которые достаточно
разогреть. Да и детей в наших семьях не много. Обычно двое, а то
вовсе один. Три – уже редкость.
– Удивил. А мать Дарьи?
– Мы в разводе. Она ушла от меня к
богачу, миллионщику по-вашему.
– Ты был беден?
– Не богат. Жил на жалованье военного
врача. Но у меня имелась собственная квартира и автомобиль.
– Автомобиль?
– У нас они не роскошь, как здесь.
Даже рабочий, может позволить себе взять кредит в банке и купить
машину. Автомобилей столь много, что они загромождают улицы и
дворы. В больших городах утром и вечером случаются пробки, тогда
автомобили едва движутся.
– У тебя была красивая жена?
– Наверное. Не хочу говорить о ней.
Мы плохо расстались. Был суд, который оставил мне дочь. Я растил ее
один.
– Ты ее очень любил?
– Для меня не было человека
роднее.
– Я похожа на нее?
– Нет. Совершенно разные.
Ольга довольно улыбается. Интересно,
почему?
– Мы еще поговорим о твоем мире. А
сейчас мне нужно подумать.
Она кладет бумаги на тумбочку, встает
и начинает мерить палату быстрыми шагами. Наблюдаю за ней, мысленно
трепеща. Суд удалился в совещательную комнату для постановки
приговора. Каким он будет? Тюрьма, сумасшедший дом или ссылка в
Сибирь? Я согласен на фронт… Внезапно Ольга останавливается и бежит
ко мне. В следующий миг меня целуют и прижимаются щекой. Потрясенно
глажу ее по плечикам. Приговоренного к смерти помиловали на
эшафоте.
– Валериан! Любимый…
– Я не Валериан.
– Я привыкла к этому имени и не хочу
звать тебя по другому. Тот человек умер, а этот воскрес. Я полюбила
его.
– Довнар-Подляский был плохим
человеком. Мот, кутила, карточный шулер.