– Я
наследница престола! – расправляет плечики Ольга. – Велю – и
доставят. А что там?
–
Увидишь. Принесешь – поговорим.
Она
недовольно хмурится и встает.
–
До свидания.
Сухой кивок, и Ольга выходит из палаты. Кажется, обиделась.
Ну, и пусть. Легче будет расстаться. Правды мне не простят, ну, и
пусть! Жить не по лжи трудно, но радостно. И тогда «многая и лютая
воспоминания» не будут мучить меня.
В
палату заходят два санитара. Один несет тазик с водой. На
плече его – полотенце. У второго в руках какая-то корзинка.
Без лишних слов, санитары ставят ноши у кровати и сдергивают с меня
одеяло. Снимают белье и принимаются мыть – то есть обтирают влажным
полотенцем. Действуют быстро и умело. Меняют белье, один из
санитаров достает мыло, помазок и опасную бритву. Через пять минут
я побрит, чист и свеж.
–
Спасибо, братцы!
–
Ништо, ваше высокоблагодие! – кивает тот, что меня брил. Он
невысок, кряжист, с пышными усами. – Дело привычное. Нешто мы
своего дохтура не доглядим?
Уходят. Следом в палату впархивает сестра милосердия в белом
фартуке с красным крестом на груди. Волосы закрывает белая косынка.
В руках у сестры – поднос. На нем фарфоровая чашка, из которой
струится пар. Лицо знакомое. Лиза? Она. Полякова ставит поднос на
тумбочку.
–
Здравствуйте, Елизавета Давидовна!
– И
вам здравствовать, Валериан Витольдович! – кивает она. – Вот,
кушать принесла. Бульон с гренками.
Она
садится на стул и перемещает поднос себе на колени.
–
Позвольте я сам.
–
Не позволю! – она крутит головой. – Вы тяжело ранены и должны
лежать. Так сказал доктор.
– Я
сам врач.
–
Но мы не в операционной, это там вы могли командовать. Здесь
начальница я, – ее губы трогает улыбка. Выглядит Лиза непреклонно.
– Лежите!
Подчиняюсь. Мне кладут салфетку на грудь. Лиза, поочередно
зачерпывая ложкой из чашки, начинает меня кормить. Вкусно! Не
помню, когда я в последний раз ел бульон. Кажется, на войне «трех
восьмерок».[3] Кухня там подкачала, и мы
разводили в кипятке бульонные кубики. Химия, щедро приправленная
солью… А вот этот бульон варили из курицы, которая утром кудахтала.
Нежный, мягкий вкус, оттеняемый свежеподжаренными гренками. Хлеб
здесь невероятно вкусен, никакого сравнения с тем, что я ел в своем
мире. Не научились здесь химию в продукты добавлять, и, дай бог, не
научатся. Не будет «эффективных менеджеров», для которых главное
прибыль, а не здоровье людей. Эта сволочь за копейку задавится, а
то, что люди от химии болеют, им плевать. Человеколюбие бизнесу не
свойственно – мешает зарабатывать деньги. Индустрия контрафактных
продуктов и напитков в оставленной мной России мощная. Не от
хорошей жизни люди стали печь хлеб сами и гнать самогон. Я его,
кстати, пил. Водка из магазина рядом не стояла. Да что водка?
Дешевое виски из супермаркета – пойло по сравнению с домашним
самогоном, выгнанным по правильной технологии и с любовью. Хорошо,
что ром не подделывали – не самый популярный напиток. А вот с
коньяком было беда…