Там подхватив оба имеющихся ведра, сбросил с плеч свой
полушубок, и некоторое время бегал от дома до реки и обратно
заливая разгорающееся пламя. И хотя изрядно устал и запарился, в
итоге все же справился с огнем. Все же лиственница очень хорошо
сопротивляется пламени, и потому, хотя внутри дома все было в
копоти, и практически вся мебель было годна, только на выброс, но
стены все же устояли, да и крыша тоже, благодаря тому, что потолок
в доме был промазан глиняным раствором, да и я, взялся вовремя все
это тушить. Взрыв, который прозвучал перед уходим пароходика,
оказалось бы вызван взорвавшимся огневым запасом, от дедова, а
точнее, теперь уже моего охотничьего ружья, находившийся на заимке.
Впрочем, я не особенно волновался по этому поводу, зная, что сейчас
под домом в подвале, полно оружия и патронов. А любая винтовка
Мосина, даст сто очков вперед моей древней берданке.
Чуть позже, спустившись в подвал и найдя там какое-то зеркало, в
драгоценной оправе, я взглянул в свое отражение и понял, что с
недавнего момента Александра Сердюкова больше нет, а есть Матвей
Евсеевич Сердюков, шестнадцатилетний парень и единственный кормилец
для своего престарелого отца, инвалида, живущего в деревне Лисино.
А на дворе начало ноября 1919 года…
Один из кавалерийских карабинов, находящихся в погребе, я все же
достал. Скорее только из-за того, что моя старая берданка уже
дышала на ладан, и из имеющихся патронов оставалось всего пара
заряженных, а имеющийся пороховой запас, находящийся в избушке, был
взорван тем офицером с пароходика. Правда большого запаса патронов
я делать не стал, хотя там лежал целый ящик, с которым можно было
устроить нехилую войнушку. Мне это было совсем не интересно, да и
вдруг обнаружат у меня большой запас, сразу заинтересуются где
взял. В общем привлеку к себе лишнее внимание, чего совершенно не
хотелось. А так одна обойма встала в винтовочный магазин и парочка,
россыпью пошли в карман. Больше времени ушло на то, чтобы придать
новенькой винтовке сильно потасканный вид.
Одно дело появиться в деревне с изрядно побитым оружием, которое
может снял с какого-то убитого беляка, или красноармейца, в
зависимости оттого кто задаст вопрос, и совсем другое с новенькой
винтовкой, у которой еще масло на затворе не просохло. Пришлось
спускаться к берегу и как наждачной бумагой, приводить ложе и цевье
в неподобающий вид прибрежным песком. После этого заняться убитой
косулей. Одним словом, денек выдался еще тот. А главное, ничего
исправить было нельзя. В какой-то момент пришла в голову идея
сделать попытку вернуться назад. Быстро переплыл на другой берег и,
наверное, минут десять шастал и задом, и передом, и подпрыгивая в
том месте, где был совершен переход, но по всему выходило, что
передо мною находилось чистое заснеженное поле, и вдруг откуда ни
возьмись, появлялись на нем возникли мои следы, как раз в том
месте, где я и завис, не понимая, как окружающий меня мир в
одночасье стал совершенно другим.