Я удивляюсь такой резкой перемене в его поведении. Ведь буквально несколько часов назад он твердил, что сын останется с ним. В его доме. А сейчас... Что же произошло?
— Ура! — Сын искренне радуется и бросается к своему отцу.
Смеясь, Бурак прижимает Али к себе и целует в лоб, взъерошивая его волосы пальцами. А у меня сердце сжимается от этой картины. Мы были счастливы вместе. Обнимались втроем, а теперь... Ничего, кроме боли в груди, я не чувствую.
К восьми утра мы покидаем больницу. Едем в квартиру бабушки на моей машине. Бурак не оставил нас, сказав, что отвезет сам, а за своим автомобилем кого-нибудь пошлет. Он, естественно, за рулем. А я на заднем сиденье с сыном. Али сидит на моих коленях и крепко обнимает за шею. Будто боится, что я снова уйду, оставив его одного.
Бабушка Ясемин встречает нас широкой улыбкой. Она не подает виду, что в курсе наших разногласий. Будто вообще ничего не знает. Встречает нас так, словно мы всей семьей приехали к ней в гости.
Бурак остается с нами около тридцати минут. Бабушка кормит его, не отпускает, пока он не доедает омлет и не допивает чай.
— Мне на работу пора. — Наконец ему удается встать. — Спасибо за вкусный завтрак.
— Почаще приезжай, — бросает бабушка ему в спину.
— Обязательно, — спокойно отвечает муж.
Я иду за Бураком, потому что чувствую, что он хочет что-то сказать.
Интересно, почему он так себя ведет? Прилично и ни одного дурного слова в мой адрес! Ведь так уверен, что я его предала. Изменила с другим! Столько всего мне наговорил, опозорил! Из дома выгнал! Перед своей семьей унизил.
А теперь... Теперь ведет себя как ни в чем не бывало. Это из-за Али он так красиво играет? Чтобы сына не травмировать? Вчера малыш увидел, как грубо его отец разговаривает с мамой... Уже понимает все. Или из-за бабушки Ясемин? Думаю, все вкупе.
Он обувается.
— После работы приеду увидеть Али. Надеюсь, не будет слишком поздно.
— Позвони заранее. — Я складываю руки на груди. — Надеюсь, что ради сына ты выберешься из компании пораньше. Не стану будить его только потому, что ты захочешь увидеться с ним посреди ночи. Со стороны можешь понаблюдать.
Бурак хмыкает, разглядывая мое лицо. Даже пальцем трогает то место, куда его мать меня ударила.
— Не болит? — хрипло интересуется он.
— Тебе-то что? — огрызаюсь от злости, вспоминая, что он никак не отреагировал на это событие.