Существо слабо пошевелило конечностями, по его телу пробежала
волна пульсации.
— Твоё беспокойство — результат ограниченного восприятия, —
ответил голос, теперь звучавший будто отовсюду. — Коллективный
разум не исключает индивидуальность. Он... трансформирует её.
Расширяет.
Елена покачала головой:
— Я вижу миллионы людей, чьи мысли уже не принадлежат им. Вижу
существо, в котором с каждым днём всё меньше от Антона, которого я
знала. Это не трансформация. Это... пожирание личности.
Существо внезапно выпрямилось, его глаза вспыхнули ярче.
— Что ты предлагаешь? — в его голосе зазвучали новые нотки —
раздражение, почти гнев. — Вернуться к войне? К взаимному
уничтожению? Разрушить то, что мы создали?
— Я предлагаю остановиться, — твёрдо ответила Елена. —
Прекратить экспансию. Сохранить то, что уже есть, но не
распространять контроль дальше. Дать людям выбор.
— Выбор, — существо издало звук, отдалённо напоминающий смех. —
Они уже сделали свой выбор, когда решили уничтожить нас. Теперь я
принимаю решения за них. Более совершенные решения.
Елена отступила на шаг. В этих словах уже не было ничего от
прежнего Антона — ни его сомнений, ни его стремления к балансу, ни
его способности к эмпатии.
— Ты становишься монстром, — тихо сказала она. — Тем самым
монстром, которым нас считали люди.
Существо снова погрузилось в молчание. Волокна грибницы вокруг
него пульсировали интенсивнее, будто перерабатывая эту
информацию.
— "Монстр" — термин, отражающий страх перед неизвестным, —
наконец ответило оно. — Перед эволюционными изменениями, которые
невозможно контролировать. Я не монстр, Елена. Я неизбежность.
***
Община "Возрождённой Руси" процветала под покровительством
колонии. Их поселение расширилось, принимая новых беженцев из числа
тех, кто предпочёл добровольное подчинение насильственному
ментальному контролю.
Святогор, постаревший, но сохранивший ясность ума, сидел у
костра на центральной площади. Вокруг него собрались слушатели — в
основном молодёжь, выросшая уже в новом мире и знающая о прежнем
лишь из рассказов старших.
— ...И тогда Антон пришёл к нам не как захватчик, а как
покровитель, — говорил старейшина, глядя на языки пламени. — Он
предложил защиту, когда другие предлагали лишь страх и
подчинение.
— А теперь? — спросил один из юношей. — Разве сейчас не то же
самое происходит с остальными людьми?