— Я хотел тебя прикончить сразу, — прямо сказал Денис. — Но
Михалыч настоял проверить. Говорит, ты какой-то необычный.
Антон сглотнул:
— Я заражён. Был заражён. Я сбежал из военного лагеря, когда
почувствовал симптомы.
— Благородно, — кивнул Михалыч. — Или глупо. Смотря с какой
стороны посмотреть.
— Развяжите меня, — попросил Антон. — Если я начну превращаться,
вы успеете... сделать что нужно.
Мужчины переглянулись.
— В том-то и дело, парень, — медленно произнёс Михалыч. — Ты уже
прошёл точку невозврата. Сорок часов прошло с тех пор, как мы тебя
нашли. Лихорадка, конвульсии, остановка сердца — всё как положено.
Но потом... — он покачал головой, — потом ты стабилизировался.
Вместо того, чтобы стать одним из них, ты... адаптировался.
Антон замер, осмысливая услышанное. Теперь, когда затуманенность
сознания отступила, он действительно чувствовал себя иначе. Боль
ушла, но тело ощущалось странно — будто не совсем его собственное.
Более сильное, более чуткое.
И голод. Глубокий, настойчивый голод, пульсирующий где-то на
задворках сознания.
— Что со мной? — прошептал он.
— Мы надеялись, ты нам расскажешь, — Денис приблизился,
внимательно разглядывая его. — Твои глаза изменили цвет. Стали
желтоватыми. И температура тела ниже нормы. Но ты мыслишь.
Говоришь. Помнишь, кто ты.
— Я слышал о подобных случаях, — Михалыч подвинул стул ближе к
кровати. — Редкая генетическая мутация. Один из тысяч. Некоторые
люди не полностью подвержены вирусу. Они меняются, но сохраняют
разум.
— Ты был врачом? — спросил Антон.
— Ветеринаром, — усмехнулся старик. — Но сейчас это почти одно и
то же. Живые существа остаются живыми существами, хоть люди, хоть
звери.
Антон сосредоточился на своих ощущениях. Голод усиливался,
становясь почти болезненным. Но это был не голод здорового человека
— что-то более примитивное, звериное.
— Я хочу... есть, — он заставил себя произнести это. — Но не
обычную пищу. Я чувствую...
— Знаем, — кивнул Денис. — Поэтому ты всё ещё привязан.
Он отошёл к углу комнаты и вернулся с пластиковым контейнером.
Открыв крышку, поднёс к Антону. Внутри было сырое мясо — тёмное, с
прожилками.
Запах ударил в ноздри, вызывая почти непреодолимое желание.
Слюна наполнила рот, желудок сжался в спазме.
— Это... человечина? — выдавил Антон, борясь с собой.
— Упаси боже, — покачал головой Михалыч. — Крыса. Большая,
жирная крыса. Их полно в подвалах.