Голос позвончел, огрубел. Два пацана в переулке. Один схватил
второго за шиворот и шипел ему в лицо:
- Давай-давай, не жмись. Я слышал, что тебе мамка давала сегодня
бабосики. Ах, Петя, не забудь купить молока, - передразнил он. –
Лучше по-хорошему гони. Ты же меня знаешь, я зря бить не буду.
- Не надо, - пропищал зажатый мальчишка, - у меня Катька болеет,
ей надо кашу на молоке варить.
- Кашу варить, детишек кормить, - издевался первый. – Этому
дала, - и с этими словами врезал в живот, - этому дала, - и еще
удар.
Мальчишка сполз на землю, из разжавшегося кулака выпала смятая
сторублевка. Драчун подхватил купюру:
- А досталась-то мне.
Этот эпизод я вспомнил сразу. Тот мальчик так и не признался
родителям, что у него силой отобрали деньги, сказал, что потерял.
Его выпороли. А я понял, что зло не всегда бывает наказано. А
значит, можно творить все, что хочешь. Главное, чтобы никто не
узнал.
А деньги я тогда просадил на Сникерс и бутылку лимонада.
Тогда мне не было стыдно, но сейчас по душе полоснуло огнем. Я
помню глаза того мальчика, когда он вышел на следующий день во
двор. Как он испугался, когда меня увидел, как съежился и присел.
Как шептал: «Не надо. У меня нет денег. Я принесу, обязательно
принесу. Потом». И воровал у своих родителей деньги. Для меня.
Белые стены. Пустота. Я судорожно дышал, пытаясь прийти в себя.
Что это за хрень такая? Почему…
Но уже раздавалось новое шептание:
- Ну давай, не ломайся. Что ты из себя строишь недотрогу? Я же
видел, как с Витькой того…
- Да мы только целовались и все, - расплакавшись, сказала
девчонка. – Ничего у нас с ним не было. Отпусти!
- Да ладно тебе, - потные от желания ладони полезли под ее юбку.
– Прикинь, как тебе повезло. В первый раз на дискотеке и уже
столько внимания. Заодно и трахнешься в первый раз.
- Не хочу, нет, пусти…
Физически та девчонка осталась невредимой. Я так перевозбудился
от ее воплей, неумелого сопротивления да и просто ощущения женского
тела, что кончил ей на трусы. Психологически же…
Почему-то я ощущал сейчас ее тогдашнюю беспомощность, отчаяние и
отвращение. Она никому не сказала. Ей было стыдно. И словно в
ускоренном кинофильме я увидел ее дальнейшую жизнь. Как она стала
избегать людей, бояться толпы и громкой музыки, как она задыхалась
по ночам от кошмаров и плакала часами в подушку. Как ее родители,
не понимая, что с ней происходит, пытались насильно вывозить ее в
общественные места, где у нее случались истерики. А потом отправили
на лечение в дурку. Как она сидела на кровати, бледная, худая,
держа в руках пачку таблеток…