— И что, деньги прислал? — подался
вперед Изя.
— Прислал, не обманул, черт бы его
драл! — криво усмехнулся Лопатин. — Утром секретарь его принес
мешочек. Только не серебро там было, а бумажки! У них тут свои
бумажки печатают, вроде векселей. Ходят только в этом городе! Вот
так! Мало того что полцены за лучший товар взял, так еще и
какими-то сомнительными фантиками расплатился!
— Ох, горе! Разбойник! — искренне
посочувствовал Изя.
— И что теперь с этими фантиками
делать будете? — спросил я.
— А вот не знаю! — развел руками
Лопатин с видом полного отчаяния.
— Сенька, приказчик мой, чуть с ума
не сошел. Китаец тот, что покупать хотел, вечером приезжал, забрал
остатки, еще лан четыреста серебром дал. Сказал, ночью товар в
город провезет, караульным взятку даст. Видать, он сам амбаню-то и
нашептал, подлец! Теперь вот сижу, репу чешу… Бумажки эти надо
здесь тратить. Верблюд у меня освободился. Думаю, зерна купить для
скотины — овса там или чего еще. Ну, себе провианту! А все равно
большая часть этих бумажных денег останется! Куда их девать? Хоть в
нужник кидай! Вот такие тут порядки, господа хорошие. Так что,
ежели вы тоже с товаром каким особым сюда прибыли… ой, глядите в
оба! Амбань этот — зверь лютый! Пронюхает — не пощадит!
Рассказ купца произвел на нас
впечатление. Мы поблагодарили его за откровенность и отошли к своим
тюкам.
— М-да, весело тут у них, —
пробормотал Левицкий, брезгливо оглядывая грязный двор. — Азиатчина
во всей красе. Произвол и вымогательство.
— Куда мы попали! — покачал головой
Изя.
— Значит, в город соваться с нашим
серебром — смерти подобно, — мрачно заключил Захар. — Амбань этот
сразу прознает. Нюх у таких на поживу звериный. И все отберет.
— Похоже на то, — согласился я,
чувствуя, как внутри все похолодело.
История Лопатина ясно показывала:
продать серебро здесь будет еще сложнее, чем в Гайнчжуре.
— Значит, надо думать. Либо искать
совсем уж обходные пути здесь, через мелких перекупщиков, что
рискованно. Либо… двигаться дальше с караваном в Ханхехей или в
Бухеду. Там, говорят, и города побольше, и торговля
посвободнее.
Мы снова оказались перед выбором.
Проклятое серебро Фомича, наша надежда, превратилось в смертельно
опасный груз. Вечером мы сидели в своей душной, пахнущей пылью
каморке. Настроение было подавленное. Снаружи доносился шум
постоялого двора.