Я поблагодарил Лопатина, чувствуя, как по спине пробежал
холодок. Ундурхан. Название звучало дико, как рык степного волка,
но в нем же слышался и заманчивый звон монет. Риск? Да вся наша
жизнь после побега — один сплошной риск! А сидеть здесь, в
Баин-Тумэне, и ждать, пока нас схватит амбань или какой другой
стервятник, было еще хуже.
Вернувшись к своим, я не мешкая выложил все как на духу:
— Поедем в Ундурхан. Там, говорят, можно наше серебро
пристроить. Есть публика, которой оно нужно позарез.
— Это к кому? — Софрон дернулся, словно его ударили.
— Опиумщикам! — прямо ответил я.
— С этой сволочью связываться — себе дороже выйдет. Слыхал я о
них, — хмыкнул Софрон.
— Отчаяннее нас? — криво усмехнулся Захар, и в его глазах
блеснул азартный огонек. — Мы сами с каторги беглые, с краденым
серебром на горбу! Нам ли чертей бояться? Главное — цену хорошую
взять да не дать себя на фуфу променять!
— Таки да! — поддакнул Изя, потирая руки, и глазки его за
стеклами очков забегали. — Где риск, там и гешефт поболее будет!
Только осторожность нужна, я вас умоляю, сугубая!
Левицкий поморщился при слове «опиумщики», его аристократическое
нутро протестовало, но он лишь тяжело вздохнул. Он, как никто
другой, понимал, что мы загнаны в угол и выбирать не
приходится.
Решение было принято — тяжелое, как наши мешки с серебром, но
единственно возможное. Нужно было двигаться, и быстро. Но Ундурхан
лежал в стороне от маршрута каравана Лу Циня, и нам позарез нужен
был свой проводник, знающий эти дикие тропы и языки.
Я снова пошел к Хану, который невозмутимо, как буддийский монах,
чинил ременную упряжь.
— Слушай, собрались мы с сходить до Ундурхана. Тут торга нет на
наш товар, а там, говорят, может быть добрый спрос! — сказал я,
присев рядом на корточки. — Вы, я знаю, в другую сторону идете, так
вот, хочу спросить: можешь ли ты дать нам человека, который и
дорогу знает, и языком местным владеет? Серебром не обидим.
Хан долго молча смотрел на меня своими узкими, как щелки,
глазами, словно просвечивая насквозь. Потом коротко, будто нехотя
кивнул.
— Сайн байна. Есть у меня племянник, Очир. Молодой, горячий. С
малых лет с караванами ходит, места здешние знает, язык ваш
понимает, и по-монгольски, и по-китайски лопочет. С вами
пойдет.
Вскоре он привел к нам невысокого, но крепко сбитого парня лет
двадцати, как молодой бычок, взиравшего на нас узкими щелочками
глаз. Обветренное, скуластое лицо, чуть приплюснутый нос,
внимательные, тёмные раскосые глаза, казалось, видевшие все и
сразу. Очир почтительно поклонился, приложив руку к сердцу,
пробормотал несколько слов приветствия на ломаном русском. Взгляд у
него был спокойный, но цепкий, как у степного орла.