Я
поблагодарил громилу и отправился в указанном направлении.
Заодно переложил магический жезл из правой руки в левую и
заранее покрутил им, разминая запястье. Как не раз и не два
говорил школярам, беспечный ритуалист — мертвый ритуалист.
Истинным волшебникам в этом плане куда как проще, но чего уж
теперь…
Дойдя до ближайшего перекрестка, я
повернул налево, завертел головой по сторонам и на другой
стороне улицы почти сразу углядел обшарпанный двухэтажный дом.
Выставленные за окна цветочные ящики топорщились голыми
стеблями розовых кустов. И тут же легонько дрогнули
намотанные на запястье четки. Цель моих поисков была совсем
рядом.
Пришлось сойти с досок и побрести через
дорогу по щиколотку в грязи. Ладно еще у входной двери лежала
деревянная решетка, и, прежде чем войти в пансион, получилось
очистить о нее подошвы сапог. Небольшой общий зал на первом
этаже был заставлен столами, там могло разместиться полторы
дюжины человек, но сейчас завтракали только двое: Уве и
развалившийся напротив него худощавый черноволосый сеньор в
сапогах, кожаных штанах, жилете и синей льняной
рубахе.
Сеньор с некоторой даже ленцой
отщипывал цепкими пальцами мякиш белого хлеба, сминал его в
небольшие шарики и отправлял их в миску Уве. Мой слуга всякий раз
ежился, но глаз от похлебки не отрывал, словно боялся
спровоцировать обидчика на более решительные
действия.
—
Развлекаетесь? — усмехнулся я, и Уве подскочил, едва не
перевернув при этом скамью.
—
Магистр! — завопил он в изумлении.
Черноволосый сеньор лет тридцати на вид
неуловимым движением оказался на ногах, кинул невесть как
оказавшуюся в руке шпагу и порывисто шагнул навстречу. Хватка у
него оказалась воистину медвежья, у меня едва не хрустнули
ребра.
—
Полегче, Микаэль! — попросил я, с трудом переводя
дух.
Маэстро Салазар похлопал меня по спине
и лишь после этого разжал объятия, отступил на шаг назад и
растопырил в улыбке черные усы. Смуглая кожа, темные волосы и
грубые черты лица выдавали в нем уроженца
Лавары. Взрывной темперамент выходцев из южной
провинции давно уже стал притчей во языцех, а Микаэль если и
отличался в этом отношении от земляков, то исключительно в худшую
сторону. Он готов был драться на дуэлях по поводу и без и как
к своим тридцати годам еще не отправился на небеса,
оставалось для меня загадкой. Впрочем, где черноусый гордец и
где небеса?