Нынешним вечером даже ветер боялся
потревожить траурное молчание деревьев. Розовый «снег» шелестел в
застывших сиреневых сумерках, укрывал зеленый пух молодой травы,
словно желая сберечь. Битва обошла Сады стороной, не оставила
шрамов, перепавших деревне и Дворцу Старейшин, и меня радовало, что
хотя бы это место уцелело.
— Саньфэн…
Прикосновение к плечу вырвало из
состояния медитации, куда я погрузился незаметно для самого себя.
Тени сдвинулись, прошло не меньше часа, но внутренний сосуд не
восстановился и даже, казалось, еще больше опустел: возведенный
мастером Лозы барьер отрезал нас от фохата, создав внутри зала
энергетический вакуум.
Я поднял взгляд на Яньлинь: прическа
растрепалась, на скуле чернела полоска земли, а одежда порвалась —
и промолчал о ее виде, неподобающем для старшей сестры Дома. Не
считая нескольких синяков и царапин, она была цела, и это
единственное, что имело сейчас значение.
— Как думаешь, они спасут Куана?
Тяжелораненых, в том числе и Куана,
Лоза забрала сразу после битвы. Возможно, враги собирались проявить
милосердие. Возможно, наоборот: нападавшие тоже понесли потери, а
Владыка подземного царства Ян-Ванг тот еще барыга, и вполне готов
торговаться с людьми из расчета жизнь за жизнь.
Кто будет спасать врагов, если в
помощи нуждаются родные и друзья?
Этого я тоже не стал говорить.
Яньлинь, смущенная молчанием,
опустила ресницы — жест мог показаться кокетливым, если бы не
выражение обреченности, сквозившее в каждой ее черте: в глазах,
блестевших от едва сдерживаемых слез, в опущенных уголках пухлых
губ, в сдвинутых к переносице бровях. Она тоскливо оглянулась на
прислушивающихся к разговору младших учеников и вновь обратила
внимание на меня.
— Минджу и остальные… они ведь
живы?
— Ну… Шанс есть.
Я не стал уточнять, насколько он мал.
По крайней мере, для Минчжу. Яньлинь держала барьер на
противоположной стороне и не видела, как взорвался лозами лес в том
месте, где была ее лучшая подруга.
Под тюрьму захватчики приспособили
зал боевых практик. Помещение, большое и светлое, оказалось
тесновато для сотни человек — внутри, несмотря на вечернюю свежесть
и открытые окна, было душно.
Четверо из двенадцати старших
учеников и несколько десятков младших, включая раненых, часть
которых, возможно, не переживет грядущую ночь — наверно, я тоже не
хотел верить, что это все, кто остался от Дома Шипа.