— Как же не смеяться, когда ты глупость несёшь несусветную?
Только самый тёмный дикарь не знает, что пред лицом потомка Петра
Великого всякий человек смирен и миролюбив становится. И ежели он
решился на драку пойти, стало быть, он или убийца безбожный, или
сумасшедший!
— А правду говорить тебя ещё в крепости магией заставили, —
фыркнул парень в блестящем мундире. — На то эльвы и нужны.
— Никак нет, не заставили, — сказала Эннариэль.
Все вдруг замолчали, на неё уставились.
— Не заставили, — повторила эльвийка. — При осмотре
подозреваемого обнаружена печать, поставленная рукой высшего эльва.
При попытке оказать воздействие методом, обозначенным в списке
разрешённых под номером пять, воздействие не оказалось
успешным.
— Что?! — гаркнул государь.
Вижу, терпение у него лопнуло. Аж покраснел весь. Куда всё
добродушие девалось.
— Воздействие, бездействие… Говори толком!
Эннариэль отчеканила:
— Сожалею. Моей магии недостаточно.
— Как это — недостаточно? — государь побагровел ещё больше. — Ты
же высший эльв!
— А это — сын высшего эльва, — отрезала Эннариэль. — Я не имею
полномочий взламывать его печать. Это может сделать только сам
Домикус. Таков закон.
Государь потёр лоб ладонью. Видно, растерялся. Повернулся ко
мне, сказал медленно:
— Погоди-ка… Говоришь, мать твоя известна. Кто она?
Ну, мне терять нечего, а молчать меня об этом не просили.
Говорю:
— Мою мать зовут Иллариэль. Она жена Домикуса.
Раздался звон. Государь покачнулся, поднял руки к горлу,
ухватился за орденскую ленту и оборвал её. Орден сверкнул
бриллиантами и брякнулся на паркет.
На полу лежит, словно мусор какой, бриллиантовый орден, государь
как рыба ртом воздух глотает. Смотрит на меня, слова сказать не
может, в кулаке мнёт орденскую ленту.
Князь Васильчиков глаза сощурил, уставился, как змей, даже не
моргает.
Парень в блестящем мундире осматривает меня с ног до головы,
будто первый раз увидел.
Только эльвийка спокойно стоит, руки на животе сложила, лицо
мраморной статуи состряпала. Типа — я не я, лошадь не моя, а вообще
я предупреждала.
— Кирилл, — придушенным голосом сказал государь. — Позови
Домикуса.
Парень в блестящем мундире коротко, резко кивнул, молча рванул к
двери.
Князь пошевелился было, рот открыл, государь на него глянул —
князь рот захлопнул.
Государь ещё рванул ворот, золотые пуговицы отлетели вслед за
орденом. Развернулся, прошагал к столику, где стояли графины,
отмахнулся от помощи важного дядьки в ливрее, сам набулькал из
графина в бокал, залпом выпил. Видно, дело привычное.