Шпаги зазвенели, из клинка выбило искры. В полутьме отлично
смотрится, как бенгальский огонь. Противник мой отступать начал, но
не сдаётся. Студенты вокруг расступились, идут вслед за нами.
Вот мы уже у набережной. Народу мало, вечер уже, разве что
одинокие пролётки ход замедляют. Пассажиры высовываются, смотрят,
но не вмешиваются. Как видно, такие дуэли между студентами обычное
дело.
Смотрю — мой противник пыхтеть начал, в горле у него засипело,
дышит тяжело. Понятно, здоровьишко у бедолаги подкачало, и дыхалка
не та.
Мы к парапету выскочили, зрители немного отстали. Я говорю:
— Сдавайся, сейчас ведь свалишься!
— Нет! Прежде ты!.. — хрипит противник.
— Чего ты такой упёртый? — говорю, а сам клинок его отбросил
своим клинком, подскочил и эфесом ему в голову залепил.
Маленько промахнулся, вскользь пришлось, но чахоточный
зашатался. Стоит, на ногах покачивается, лицо как череп стало.
Только пятна красные на щеках.
— Ты шпик! — сипит. — Шпик, жандарм проклятый… Вы наших братьев…
в крепости повесили этой зимой. Витьку, Зину, Мастера… Швейцар
только спасся. Я тебя за них на куски порежу!
— Швейцара убили в прошлом месяце, — отвечаю.
Блин, этот кадр много знает! Со Швейцаром знаком, и с погибшим
студентом, что в государя стрелял, тоже. Похоже, это одна компания.
Нельзя его шпагой тыкать. Надо живым брать. Хотя… если его повесят,
я виноват буду. А они, народовольцы-то, поезд не взрывали, я почти
уверен. И вообще — грязное это дело, народовольцев ловить, да
отправлять на виселицу. Карьера карьерой, но не такой же ценой. Мне
бы убийц и грабителей сажать, а не это вот всё.
— А-а, сволочь, — каркнул чахоточный. — Так и знал, у тебя руки
в крови по локоть! — и снова на меня бросился, тычет шпагой со всей
дури.
Да ёлки зелёные, я же не это имел в виду!
— Мне убийца нужен! — крикнул я, и шпагой его плашмя хлестнул —
наискось. — Мне надо знать, зачем поезд взорвали!На
Швейцара всю вину вешают, а мне точно знать надо!
Противник от моего удара покачнулся, опустил шпагу и навалился
спиной на парапет. Клинок звякнул о камень.
Я подбежал к чахоточному, выдернул у него из руки оружие.
Навалился, прижал спиной к парапету, рычу ему в лицо:
— Говори, что знаешь? С кем связаться? Кто диверсию готовил? У
вас свой человек на путях?
Тот глаза вытаращил на кого-то сзади меня, крикнул: