— Беги, брат! Беги!
Дёрнулся, захрипел горлом, надрывно так, и закашлялся. Кашляет,
надрывается, будто разрывает человека. Я его отпустил, так он сполз
по стеночке, на коленки упал и согнулся — лицом в снег.
Кому он кричал? Обернулся я, вижу — из толпы человек выбирается.
Лицо прячет в воротник, и боком, боком от нас. А народу много уже
собралось, не протолкнёшься.
Выбрался человек из толпы, воротник поднял, и рванул со всей
мочи.
Да это же инженер Краевский! Он, значит, не убежал никуда, а в
кабаке отсиживался. Затаился, хитрец, знал, что не выдадут.
— Стой! — я бросил шпагу рядом с чахоточным. Тот кашлял и не мог
остановиться. Снег вокруг него уже был весь в красных брызгах. —
Помогите ему, вызовите доктора!
А сам бросился вдогонку за беглым инженером Краевским.
Инженер метнулся в сторону, я за ним, отрезал его от улицы. Он
метнулся обратно к реке, я следом. Подогнал беглеца к парапету, он
остановился. Повернулся ко мне, пальто распахнуто, сам дышит
тяжело.
— Что вам от меня надо? — крикнул. — Почему вы меня
преследуете?
Я отдышался малость, говорю:
— Вы задержаны, господин Краевский. По подозрению в
убийстве.
Он отшатнулся, лицо белое:
— Я ничего не делал. Он уже был мёртвый.
— В полиции расскажете. Извозчик!
Инженер схватил меня за рукав:
— Послушайте, Найдёнов, или как вас там… Мне не поверят. Я сам
себе не верю. Я пришёл, как сказано, увидел его — Джеймса. Я хватал
его руками, мои руки, моя одежда в его крови… Я хотел его смерти,
он негодяй… жулик. Не знаю, как так вышло, но я не хотел. Не убивал
его.
— Так хотел или не хотел? — говорю. Странно это. Видно, что в
отчаянии человек. — Извозчик!
— Не надо, не зовите полицию, — Краевский вцепился в меня обеими
руками. — Я раньше в кружке состоял, в «Народном слове», меня там
знают. Второй арест — конец карьере, конец всему. Я скажу вам…
Знаю, это диверсия. Локомотив взорвали, кто — неясно. Но сверху
велено — всё замять. Мне начальство велело… господин Лобановский
лично, как друга, попросил… ради нашей школы. Алексей, сказал,
признай наш недосмотр, и дело с концом. Это дело государственное.
Рабочие всё одно при взрыве погибли, с них уже не спросят. А я не
могу… когда этот подлец ещё издевается… Наши машины лучше!
Инженер руки мне сжал, трясёт со всей дури, глаза горят, прямо
маньяк натуральный. Видно, прижало его, аж сил нет.