В смысле — на особом положении? Что это с ней?
Тут один из тех, кто танцевал, слишком близко к стенке
проскакал, и даме этой на ногу наступил. Да ещё стул задел, она
чуть не грохнулась. Ладно, я успел, подхватил её вместе со
стулом.
Она мне за руку ухватилась:
— О, благодарю, вы так любезны! Как мило, господин…
— Дмитрий Александрович, к вашим услугам.
Дама покраснела, щебечет:
— Как прекрасно, я обожаю это имя…
Тут парень, что её толкнул, свою прежнюю партнёршу бросил и к
нам полез. Это поэт оказался, тот самый, что недавно стихи орал про
любовь. Влез вперёд, головой мотнул, сказал:
— Позвольте пригласить на тур вальса.
Дама на него моргает, удивилась, лепечет:
— Ах, простите, я не танцую…
— С чего это? — поэт брови нахмурил, злой стал сразу. — Все
танцуют, а вы ломаетесь.
Ну ни фига себе поэты здесь дерзкие. И великая княгиня стоит,
смотрит молча. У них тут что, порядки такие?
Я ему говорю:
— Ты берега не попутал, чувак? Видишь, девушка не хочет.
Поэт ко мне повернулся, глаза вытаращил. Глаза красные, волосы к
потному лбу прилипли. Пьяный, что ли?
— Да ты кто таков, ничтожество? — гавкнул. — Пшёл отсюда!
Я стал перчатку с руки стаскивать.
— Сейчас узнаешь, кто.
Дама взвизгнула. Веером рот прикрыла, глаза таращит.
Великая княгиня меня за руку взяла, крепко так. Перчатку снять
не даёт.
— Кузен, остыньте, прошу вас. И вы тоже. Немедленно. Вы у меня в
гостях.
Поэт на меня уставился как бык бешеный, глаза красные, пыхтит от
злости.
— Помиритесь, ну же! — приказала великая княгиня. Голос стал
железный, аж лязгает.
— Прошу прощения, кузина, — поэт отступил на шаг. — Вспылил.
— Прошу прощения, ваше высочество, — говорю. — Виноват. Не
сдержался.
Поэт кивнул, резко так, аж волосы мотнулись. Развернулся на
каблуках, и к выходу — растолкал всех по дороге.
— Что это было? — спрашиваю.
Великая княгиня ко мне повернулась, вся румяная, глаза блестят.
Видно, сердится. Говорит, строго так:
— Это был Мишенька, мой кузен. Его высочество Михаил Дмитриевич,
младший сын государя.
— Скушайте ещё, Дмитрий Александрович. Дайте-ка я вам горчичкой
намажу…
Я проглотил десятое канапе. Взял ломтик буженины, сунул в рот.
Дамы умильно улыбнулись.
— Рюмочку, рюмочку не забудьте, Дмитрий Александрович. Лучшая
настойка, сами делаем. Кушайте на здоровье!
Человек пять статс-дам меня обступили, ещё одна — та самая Ирина
Потаповна, что я на танцах выручил. И все смотрят, как я ем. Вот
радость, человека накормить до отвала.