— Теть Вась, да ладно тебе причитать-то, мы ведь только тудой сбегали и сразу обратно!
— Тудой-разтудой, до басурманов поди ж добежать успели… Еля, ты давай за суп берись, вона там я петуха положила, ощипать его надо, а пока накипать будет, овощей почисть. Маришка, садись вареники лепи, я тесто уже замесила и творог отвесила. А я на сыворотке сыр стану варить.
Честно говоря, я никогда в жизни никого не ощипывала, но под давлением авторитета тети Васи я села в уголок и взяла в руки дохлого молоденького петуха. Дернула перышко — держится крепко, потянула еще раз — отошло, но мне стало ясно, что процедура будет небыстрой и малоприятной для меня, петуху-то уже все равно. И мне стало за себя как-то обидно, почему, собственно, мне снится сон, в котором я должна работать на кухне, отчего я не хозяйка имения? Я когда-то читала, что если сон доходит до абсурда, то им можно попытаться управлять. Что будет, если я просто встану и выйду с кухни? Поднимусь в столовую и сяду как госпожа?
— Еля! Ты что ж сидишь-то, перья считаешь? Дай сюда петуха, иди овощи чисть, — раздался над ухом голос кухарки, от которого я подскочила.
Уговаривать меня не пришлось, я с радостью вручила тушку Васе и взялась за картошку. Сильно я не утруждалась, морковь и картошка отправились в суп наполовину очищенными, крупными кусками, мне требовалось доказать самой себе, что все происходящее со мной лишь сон и мой дрянной суп никто просто не заметит, он исчезнет из реальности ровно в тот момент, когда слуга вынесет его за дверь на подносе.
Я наливала похлебку для двух конюхов, пришедших на обед, когда мужчина, унесший поднос с едой для господ, вернулся, неся всю еду практически нетронутой. По спине у меня пробежался холодок — неужели мой суп заметили и вернули? Что теперь будет?
— Ох, что случилось-то? Господам не понравилось? — заволновалась кухарка.
— Господин и госпожа разругались. Прямо в столовой. Господин Дарен уехал, будет ли к ужину — неизвестно.
От прозвучавшего имени мое сердце в груди перевернулось. Неужели Дарен тоже здесь и женат на другой женщине? В душе защемило, а на глаза навернулись слезы. За что мне это испытание? Неужели это моя пострадавшая психика так изощренно издевается надо мной?
— А молодой господин отобедал? — продолжала переживать тетя Вася.