— Про лунницу — ни слова. Святым
крестом исцеление вышло. Я клятвы не преступал, безвинных не карал,
подсылов-лиходеев за чужими животами не отправлял, потому и помог
мне крест святой. Всё ли ясно? - вот теперь человеческого в голосе
было значительно больше. В основном, правда, боль и усталость.
Пацаны рухнули на колени и склонили
головы.
— Поднимитесь! Ни предки наши, ни я
ни перед кем на коленях не стоял — и вам не след! - силы
прибавилось, как и ярости. Совсем живой голос стал. Мальчишки
вскочили, и бледность на глазах наливалась румянцем. Уважают отца,
и совестливые, надо же.
В правой руке что-то хрустнуло. На
протянутой к ним окровавленной ладони лежали два обломка от острия
рогатины. Оно оказалось сантиметров пятнадцати длиной, а на самом
конце блеснул металлический наконечник. Эх, как же удачно, что он
не остался внутри, в самой глубине, оттуда его пальцами поди выдави
без инструментов.
— Держите, сыны. И навек помните:
тому, кто слову своему не хозяин, кто крестное целование ни в грош
не ставит, вовек удачи не видать! И второе помните крепко: что бы
ни случилось, каких бы слухов и наветов не принесли вам сороки да
собаки, мы — род! Никогда ни один из Всеславичей на другого не
поднимет ни рать, ни оружную руку. Сколь бы ни было нас — едины мы,
как персты во длани, что для удара занесена.
Кулак сжался, заставив деревяшки
заскрипеть в нём. Парни смотрели на отца, будто боясь моргнуть.
— Держите. Да слова мои помните
крепко! - разошлись окровавленные пальцы, освобождая две щепки. Два
наговорных талисмана-амулета, если верить тому, что я почувствовал
в словах князя. Кровь отцова, древо, что рука убийцы в грудь
вонзила, да речи верные — должны уберечь сынов от усобицы. По
крайней мере, он изо всех сил хотел этого.
— Клянусь, батька! - хором выдохнули
оба и осторожно, как хрустальные, взяли с ладони отца
деревяшки.
— А теперь ложитесь да набирайтесь
сил. Чую, завтра Солнышко увидим, - завершил напутствие тот. Закрыл
глаза и опустил подбородок влево, придавив лоскут, едва заметно
напитавшийся кровью, ещё и бородой.
Мальчишки уселись рядом,
придвинувшись поближе, но осторожно, так, будто хрустальным был и
сам князь. Теплее чуть стало. Щеками прижались к плечам, Глеб к
левому, Роман к правому, здоровому, а руками обняли меня. Ромка ещё
и ладонь левую на мою поверх положил, на ту, которой я за правую
лопатку держался, чтоб рану закрытой держать.