Полоцкий князь рассказывал, как к
нему приходили посланцы аж от самого папы римского, предлагая ни
много ни мало корону Польши. Как к отцу его приезжали пыльные
делегаты печенегов, сулившие немыслимые богатства за право пройти
полоцкими землями до Пскова, Новгорода и Ладоги. Как новгородские,
ростовские и черниговские подбивали и отца, и деда выйти
объединёнными отрядами на Киев, убеждая, что Ярослав, которого в ту
пору никто не звал Мудрым, а величали «Злобным хромцом», не имел
прав называться великим князем. И как три поколения князей, начиная
с Изяслава Владимировича, поставили себе целью сделать лучше именно
свой город и своё княжество, не влезая в свары и интриги вокруг.
Пожалуй, большинство из тех, кого я знал, посчитали бы такой подход
глупым, недальновидным, проигрышным. Но не я. Я был полностью
уверен в том, что нужно всегда и везде хорошо делать своё
дело. И, если судьба или Боги, как уважительно упоминал их Всеслав,
распорядились жить и служить людям в Полоцке — значит, нужно
сделать так, чтобы именно там на земле начались райские кущи,
которые с недавних пор стали обещать всем греческие священники. Или
мир, ряд да лад, которые были и до них. Мир, порядок и любовь. То,
чего всегда и всем, в любую эпоху так не хватает.
Говорил князь и о том, что слышал от
ведавших людей про тех, в ком уживались две души. Обычно это
приводило к тому, что в человеке открывался воинский талант и
княжьи качества: умение повелевать, убеждать, вести за собой. Чаще
всего это случалось во взрослом возрасте. Мне сразу пришла на ум
сказка про Илью Муромца, что просидел сиднем на печи тридцать три
года, а потом отправился воевать Чудо-Юдо, биться с Тугарином-Змеем
и ломать свисток Соловью-Разбойнику. Так было со Святославом
Храбрым, который с малых лет был при дружине и воинах, а на хазар,
а после — болгар и византийцев стал ходить примерно в возрасте
легендарного Муромца. Говорил и про братьев Блуда и Ратилу, которые
разоряли Рим и Константинополь ещё за полтысячи лет до Святослава
Игоревича. И очень удивился, расстроился даже, узнав, что у
потомков не осталось памяти об их великих деяниях. Мне и самому
неловко было, будто у меня на экзамене профессор попросил назвать
мышцы, и я вспомнил все, включая musculus
stapedius*,а вот про большую
ягодичную, самую крупную в человеческом организме,
позабыл.