— Здрав будь, Долгой, — ответил тот.
— А мы тебя к вечеру ждали.
— Так получилось, что раньше смог.
Как вы тут? Как мой брат?
— Брат? — переспросил Будута, словно
не знал, что ответить, и тянул время, чтобы придумать.
— Ну да. Как Смык? Надеюсь, он
полностью выздоровел?
— Смыку стало хуже, — выпалил
пасечник. — Вупна повела его в Дольничи, лекарке показать.
— Ему стало хуже, и при этом она его
повела? — уточнил я. — Но как Смык смог идти, если стало хуже?
— Хуже, но идти смог, — ответил
Будута. — Но ты не переживай, они скоро вернутся.
Пасечник нёс откровенную чушь и при
этом старался не смотреть мне в глаза — никакого супернавыка не
требовалось, чтобы понять: он врёт.
— Пойдём в дом, — предложил Будута,
не поднимая взгляда. — Отдохнёшь с дороги. Я сейчас похлёбку
разогрею. Ты, наверное, голодный?
— Никуда мы не пойдём, — сказал
я.
— Во дворе будешь ждать? — удивился
пасечник. — Так, они, может, и не скоро вернутся. Чего во дворе
стоять? Не хочешь похлёбки, пойдём, медовухи налью.
— Что-то ты, уважаемый, путаешься в
показаниях, — с усмешкой произнёс я. — То скоро они вернутся, то
нескоро. Может, они не в Дольничи пошли?
— А куда? — растерянно спросил
Могута.
— Так это ты мне скажи куда. Я
доверил тебе брата, ты слово дал, что проследишь за ним, а сейчас
брешешь мне, что он к какой-то лекарке пошёл.
— Не брешу.
— Брешешь, — сказал я, доставая меч и
поднося его остриё к груди пасечника. — Где Смык?
— Убёг! — выпалил Могута.
— Уже убёг? Версия с лекаркой
отметается?
— Убёг. Ещё вчера. Вупна его искать
отправилась. Прости, что сразу не сказал, испугался.
Врать пасечник явно не умел, поэтому
я даже не стал проверять его при помощи своего навыка.
— А чего ты испугался? — спросил
я.
— Что ты осерчаешь, — ответил Будута.
— Вон у тебя меч какой. Большой. Острый. Страшно.
— Меч острый, да, — согласился я и
резко ткнул пасечника клинком в правое плечо.
Будута схватился за рану, упал на
землю и принялся кататься по ней, как футболисты в моём мире перед
судьями, выпрашивая красную карточку для соперника. Только пасечник
ещё и дико выл. Смотреть на этот цирк у меня никакого желания не
было, я пнул артиста по ноге и сказал:
— Заткнись и встань! А тот вообще
отсеку руку.
Пасечник тут же замолчал, однако
вставать не собирался. Лежал на спине и смотрел на меня
затравленным взглядом.