Встретили. И что я теперь Янису скажу?
— Сильно?
— Ножом бок зацепило, — поморщился воевода. — И зачем только из
возка вылезла! Мы уже и порубили почти всех, старшого окружили да
вязать собрались, а тут она. Так этот вор изловчился да засапожник
бросил.
— Выживет?
— Не знаю. Крови много вытекло. Мы её перевязали и в
Богоявленский монастырь отвезли, благо Углич совсем рядом был.
Может монахини и выходят.
Я тяжело вздохнул, прикрыв рукой глаза. Яким затоптался рядом,
виновато сопя.
— Вора хоть связали?
— Тут он. С собой привёз.
— Грязному отдай. Тот обо всём дознается. И это, — вновь
вздохнул я. — Гонца в Тихвин к Литвинову пошли. В обитель я отпишу,
чтобы к болящей его пропустили. Иди.
Хлопнула дверь и я, наконец, смог выматериться, зло ругаясь на
себя.
12 марта 1609 года от рождества Христова по Юлианскому
календарю.
— Ну, вот и свиделись, Иван Исаевич.
— Свиделись, государь.
За те два с половиной года, как я увёл свой полк из-под
Коломенского, большой воевода сильно изменился. Широкий лоб
избороздила сеть глубоких морщин, в бороде и волосах появились
желтовато-белые нитки седины, левую половину лица изуродовал
застарелый, плохо зарубцевавшийся шрам. Но главное,
изменились глаза. Не было больше в них того задора и непоколебимой
веры, что так привлекала к вождю людей. Погас в них огонь,
потускнел, осыпавшись пеплом вслед за утраченной мечтой.
Не передержал ли я его в тюрьме? Хотя, конечно, и условия
содержания государева вора, после моего возвращения в Москву, были
совсем другие, и Тараско периодически к сидельцу заглядывал, прямым
текстом намекая о грядущих переменах в судьбе. И всё
равно, не чувствуется в Болотникове той энергии, что
позволила бывшему галерному рабу основательно встряхнуть Русское
царство, бесцеремонно пнув сапогом в ворота столицы.
— За такую встречу и выпить не грех! — Тараско поставил на
столешницу большую, пузатую бутыль, выставил рядом три серебряные
чарки.
— Отчего же и не выпить, — сел я на внесённый в темницу столец.
— Заморское вино, — небрежно постучал я ногтем по бутыли. — Их
самой Тосканы купцы привезли. Не пробовал такое, когда в Венеции
жил?
— Не по моей деньге товар, — хмыкнул Болотников, наблюдая за
разливающим жидкость по чаркам Тараской. — То вино господское. Но,
когда на Москву походом шёл, выпивать доводилось.