Ещё бы ему не доводилось! Не мало усадеб по дороге к столице
пограбили. Хотя, конечно, самые богатые боярские вотчины находятся
отнюдь не на Юге русского государства.
— Помянем наших товарищей по веслу, — поднял я чарку, — что в
Туретчине сгинули, из неволи так и не выбравшись.
Выпили, помолчали немного, вспоминая былое. Болотников ждал,
прекрасно понимая, что я сюда не вина с ним распивать пришёл. Что
дело у меня к нему есть. Я тоже не спешил, раздумывая, как лучше
начать разговор.
— Твоё заключение подошло к концу, Иван Исаевич.
— И куда я теперь? На плаху али как?
— А то от того, как ты на мой вопрос ответишь, зависеть будет, —
вздохнул я, крутя в руке чарку. — Ты всё ещё веришь в царя
Дмитрия?
Тяжёлое безмолвие стало практически материальным,
навалившись на плечи. Тараско застыл, боясь даже вздохнуть,
переводя встревоженный взгляд с меня на Болотникова. Тот сразу
помрачнел, буравя тяжёлым взглядом столешнику, стиснул, побелевшие
на костяшках кулаки, положив руки на стол.
Вот сейчас всё и решится. Заявит бывший большой воевода о
своей верности самозванцу и наш дороги навсегда разойдутся. Нет,
казнить я его не буду. Хотя, по уму и нужно, конечно, вот только
рука не поднимется. Слишком много меня с этим человеком связывает,
чтобы вот так хладнокровно его в руки ката отдать. На
реку Иркут вместе с Иваном Романовым отправится;
острог там ставить, земли окрестные под мою руку приводить. Вот
только кто тогда вместо него на Южный Урал поедет? Нет у меня на
примете больше надёжных людей, кто грядущие там тяготы смогут
превозмочь.
— Я так скажу, государь, — поднял он на меня глаза. — Ты
уж не гневись, но на троне московском истинный царевич сидел. За то
я и на дыбе твёрдо стоять буду. Хочешь казнить? Твоя воля, казни.
Вот только Дмитрий Иванович в то утро изменниками-Шуйскими был
убит. Не смог он спасись. Обманули меня.
И тот иудейский отрыжка, что под Москвой стоял, не царь вовсе, а
вор поганый.
— И как давно ты это понял?
— Ещё там, в Коломенском, сомнения появляться начали.
Потому и отпустил вас с Порохнёй, — признался Болотников. — Вот
только тем сомнениям я волю не давал. Иначе, зачем все эти тяготы,
кровь, лишения? А уже потом, когда в осаде в Туле сидел, стали
появляться людишки, что истинного
государя в лицо прежде видели и с пришедшим в Стародуб самозванцем
сравнить смогли. Вот тогда я веру и утратил да только поздно
было.