Фёдор Годунов. Интервенция - страница 17

Шрифт
Интервал


— А зачем ты их зовёшь, государь, если они непредсказуемы? — удивился Тараско.

— Так они всё равно сами туда придут, — отмахнулся я. — Зато ногаев под корень вырежут. А там, может, и на крымских татар натравить удастся. А мы, если что, подсобим. С этими стервятниками нужно решать вопрос раз и навсегда. Сколько горя они принесли, сколько плодородной земли из-за них пустует. В общем, с калмыками, Иван Исаевич, не ссорься, но будь настороже. Если что, к Строгановым за помощью обратись. Я им уже послание о том отослал.

— Выходит, знал, государь, что я не откажусь? — грустно улыбнулся Болотников.

— Не знал, — вернул я ему улыбку. — Просто, если бы не ты, то кто-то другой туда поехал. Но лучше ты. Слишком трудное дело, чтобы абы кому его доверить. Ты уж постарайся, Иван Исаевич, — поднялся я из-за стола. — Поднимешь заводы; тут тебе и помилование, ичесть великая будет.

***

Договорившись с Болотниковым, решил заглянуть к сестре. Послезавтра в поход, который, учитывая количество врагов, ещё неизвестно чем закончится. Может так случится, что уже и не вернусь. И это будет катастрофой не только для страны, которая всё же скатитсяв пропасть кровавой Смуты, но и для конкретно для царевны. В то, как с ней поступит победитель, возможны варианты, но хорошего ждать не приходится.

Покои царевны, находились в другом крыле дворца. Быстро миновав несколько переходов, вхожу в просторную светлицу. Ксения, отбросив вышивку, несмело улыбается, несколько боярышень, встав с лавки, дружно кланяются, стреляя в мою сторону глазами. Сколько знакомых лиц. Тут и Мария Подопригора, и Анастасия Малая, и ещё одна Мария, как-то, между делом, вытащившая меня из трясины. Её отца за сей подвиг я возвёл в царёвы чашники, заодно пожаловав небольшой деревенькой под Костромой, а саму девушку пристроил в свиту ксестре.

Собственно говоря, я специально окружил царевну сверстницами. События четырёхлетней давности не прошли для Ксении бесследно. Убийство практически на её глазах матушки, неудачная попытка спастись бегством с последующим заключением в монастырь, известие о моей гибели и затем, жизнь в постоянном ожидании пострига или выдачи на потеху самозванцу. Всё это наложило на сестру свой отпечаток, превратив жизнерадостную девушку в тихую, молчаливую затворницу с глазами затравленного зверька. Но постоянное присутствие подруг, их беззаботность, энергия и задор, постепенно делали своё дело, пусть медленно, но верно возвращая мне прежнюю Ксению.