Осторожно вскрыл конверт, развернул письмо. В глаза бросился
знакомый заковыристый почерк — те же резкие изгибы букв и
раздражающе чёткие росчерки, которые я уже видел в документах на
столе Пирия во время нашей первой встречи.
С первых же строк письмо вызывает у меня довольную ухмылку:
старик выполнил договоренности, причем не спустя рукава. Он не
только договорился с Самиром о работе и переезде, но и подробно
расписал все договоренности.
«Упрямый малый, — раздражённо писал старик, позволив себе
выплеснуть личное на бумагу, — пришлось потратить уйму времени и
сил, чтобы убедить его в выгодности предложения. Я представился
купцом Чжау и сделал все в лучшем виде. Надеюсь, ты в ответ не
подведешь старика и пришлешь обещанные зелья? Кроме того, я готов
купить и другие достаточно эксклюзивные вещи.
Немного не к месту, но не предупредить не могу — в некоторых
кругах Вейдаде говорят о тебе и происхождении твоего «таланта».
Просто чтоб ты знал — я не имею к этому никакого отношения».
Далее он сообщил, что семья присоединилась к торговому каравану
и выехала из Вейдаде утром в понедельник. «Если погода будет
благоприятной и лошади не начнут хромать, доберутся к тебе уже в
среду вечером или крайний срок — в четверг утром. Если повезёт, то
даже раньше».
Отложив письмо в сторону, я разворачиваю второй лист бумаги.
Здесь уже официальным языком изложено разрешение действовать от
имени того самого «купца Чжау». Документ выглядит солидно — внизу
страницы аккуратно проставлена на сургуче печать, подписи чёткие и
ровные.
Пирий меня удивил. Весьма обстоятельный человек, с которым
приятно работать. Если бы не все годы, которые он потратил,
исподтишка тираня мать и теша свои комплексы, цены бы ему не
было.
Минуту раздумывал, чего бы я мог добиться с таким родственником,
и к каким высотам бы пришел, а потом вздохнул и раз и навсегда
выбросил эти мысли из головы. Живу здесь и сейчас, а не там и
тогда.
Третья бумага оказалась договором о найме Самира на работу к
этому самому «купцу Чжау». Подпись Самира стоит внизу страницы. В
документе указаны выплаченные ему подъёмные — двенадцать золотых
монет, как раз столько я оставил Пирию. Чуть ниже прописана и
немалая неустойка в двадцать золотых на случай отказа от работы или
невозможности её выполнения по причинам, отличным от перечисленных
уважительных обстоятельств: на случай истерики брата и его отказа
работать на меня.