Совещание закончилось, но Сара задержалась, когда остальные
вышли.
— Мистер Стерлинг, — она выглядела встревоженной, — есть еще
кое-что. Из Европы.
Она протянула мне телеграмму с пометкой «Конфиденциально».
— От нашего контакта в Deutsche Bank. Немецкие промышленники
столкнулись с серьезным кризисом ликвидности. Банки сокращают
кредитование. Выплаты репараций становятся все более
обременительными.
Я внимательно прочитал телеграмму. За сухими фразами скрывалась
угроза международного масштаба.
— Если Германия начнет испытывать серьезные финансовые
трудности, это может стать спусковым крючком, — пробормотал я. —
Они получают огромные американские кредиты для выплаты
репараций.
— Именно, — кивнула Сара. — Это замкнутый круг. Америка
кредитует Германию, Германия платит репарации Франции и Англии, они
возвращают военные долги Америке. Если одно звено выпадет...
Еще бы. Тогда Германия погрузится в бездну ужасающей инфляции и
банкротства, обнищает и в стране возникнет благоприятная обстановка
для появления такого хищника, как Гитлер.
Я поблагодарил Сару и вернулся в свой кабинет. На столе уже
ждала новая стопка телеграмм и писем. В том числе записка от
Элизабет Кларк, которая просила о срочной встрече.
Зазвонил телефон. Мисс Говард сообщила, что на линии
Вандервуд.
— Соедините, — я взял трубку. — Мистер Вандервуд, какая приятная
неожиданность.
— Стерлинг! — голос Вандервуда звучал непривычно нервно. — Я
только что просмотрел заполняемость наших отелей за август.
Снижение на четыре процента по сравнению с июлем. Впервые за два
года.
Я сделал глубокий вдох. Еще один признак.
— И что говорит ваш финансовый директор?
— Колфилд? Твердит о сезонных колебаниях. Но я вспомнил ваши
предостережения и решил позвонить напрямую.
— Мистер Вандервуд, помните наш разговор о расширении? Я
настоятельно рекомендую не только воздержаться от новых проектов,
но и сократить операционные расходы по существующим. И увеличить
резервы наличности.
— Настолько серьезно? — в его голосе слышалось сомнение.
— Настолько, — твердо ответил я. — Приготовьтесь к тому, что
следующий квартал может показать еще более значительное снижение.
Десять-пятнадцать процентов.
После разговора с Вандервудом я снова подошел к окну, глядя на
город. Часы на башне Metropolitan Life показывали без четверти
двенадцать. Время истекало.