— Леонид Ильич, не смейте умирать, вы даже не представляете, как
вы нужны нам. Вы нужны всей стране, — тихо сказал я.
— С вами умереть не получится, с того света достанете, —
пробормотал Брежнев и открыл глаза. — Жизни той осталось с гулькин
нос, а люди еще и стреляют друг в друга. Как так можно? Я знал, что
Андропов со Щелоковым вечно грызлись… Но не думал, что настолько
серьезная вражда между ними…
— Леонид Ильич, вы так нас напугали! И вам лучше не
разговаривать, на полшага от инфаркта были, — я встал, поправил
подушку, поднес стакан воды. Леонид Ильич отпил глоток, немного
помолчал, и распорядился:
— Володя, Александрова-Агентова позови.
— Выполняю…
— И еще… Где Рябенко?
— Александр Яковлевич остался на кладбище, во избежание
беспорядков. Но будет с минуты на минуту.
Я приоткрыл дверь спальни и пригласил помощника Брежнева.
Александров-Агентов тут же вошел, но произнес озабоченно:
— Леонид Ильич, может, с делами повременим? Все-таки серьезный
приступ был.
— Ничего, живой — и ладно. Сейчас зови ко мне Удилова, Цинева и
Устинова. И Цвигуна тоже. Чтобы срочно. Но сначала Рябенко.
Александров-Агентов вышел. Я снова посмотрел на часы. С момента
выстрелов на кладбище прошло совсем немного времени — всего-то три
часа.
Спустя минут пять в спальню быстро, почти бегом, влетел генерал
Рябенко.
— Леня, ну и перепугал ты нас! — сходу начал он.
Брежнев лишь отмахнулся небрежно:
— Со мной все в порядке. Рассказывай, что там? Как Юрий
Владимирович? Серьезно ранен?
Рябенко замялся, не зная, можно ли сообщать такие новости
человеку, у которого только что случился сердечный приступ. Но
знал, что Брежнев от своего не отступит, потому мрачно сказал:
— Юрий Владимирович убит. Щелокова выстрелила в упор, пуля
задела жизненно важные органы. Умер на месте. Светлана тоже убита —
выстрел телохранителя Андропова оказался смертельным. Тела отвезли
в Кремлевскую больницу.
Брежнев никак не реагировал, только хмурился.
— Я остался, чтобы завершить похороны Николая Анисимовича,
продолжил Рябенко. — Учитывая обстоятельства, хоронили быстро.
Светлая ему память… И ей тоже…
Помолчав еще с минуту, Брежнев очнулся от раздумий. Произнес
печально:
— Да, вот так живешь, живешь и не знаешь, за каким углом смерть
поджидает…
Потом вздохнул глубоко, переключаясь на другое: