Она недоверчиво уставилась на него. Его глаза откровенно смеялись над ней, он по-прежнему улыбался, но отчего тогда сердце вдруг сжалось от страха? Слишком наблюдательный, слишком… «Никогда не преуменьшай силу врага, Джи» – вспомнился совет отца. «Я не знаю, о чём он думает, – вдруг поняла она. – Его глаза говорят об одном, а слова о другом.»
– И вы… Но…
Ларан оседлал стул верхом и уставился на пленницу наглыми голубыми глазами.
– Давай, растрогай меня! Я жду от тебя поэтический и трогательный рассказ.
Кровавые всадники плохо понимают выражения человеческих лиц. Некоторые не понимают совсем. Джия была ребёнком, когда отец нанял чувствоведа. Тот показывал княжнам и княжичам эмоции, преувеличивая их. Брови домиком, уголки губ вниз – человек расстроен. Уголки губ вверх, губы раздвинуты, глаза сужены – человек радуется. Брови сдвинуты одна к другой, глаза прищурены, губы стиснуты – человек злится. Девочка учила это наизусть. Но сейчас знания, усвоенные с детства, не помогали: все знаки указывали на то, что тому, кто назвался Лараном, хорошо и весело, но вот только слова его были полны яда.
Джия запаниковала.
4. Глава 3. Солги мне
Ларан чиркнул огнивом, встал и зажёг масляную лампу, прикованную к потолку, затем опустился и посмотрел на девушку, почти девочку перед ним. Сколько ей лет? Девятнадцать? Выглядит моложе. Тонкая, худенькая – мальчишка, а не девочка. Лишь небольшие острые груди топорщатся под курткой. Рыжие волосы. Он сразу понял, что крашенные. Серые глаза. Как Металлическое море. Тёмные брови и красивый изгиб ресниц. Испуганная. Кусает губы, не зная, что выдаёт эмоции. Трогательная. Очень. Что-то прячется в глазах. Страх? Паника? Горе? Что?
Герцог и хранитель Морского щита не любил пытать женщин. Хотя... можно ли назвать кровавую всадницу женщиной в полном смысле этого слова?
Что она делает в море? Всадники никогда раньше не выходили на кораблях. Возможно, кроме покойного принца Калфуса. А, может, не выходил и он. Впрочем, это старая история.
Ларан соскочил со стула, подошёл к растерянной девушке, приподнял пальцами её подбородок, заглянул в глаза. Она отдёрнулась, сдвинув тугие, словно изгибы лука, брови. Упрямо поджала губы и отошла на шаг.
– Да, я солгала, – выдохнула сердито. – Но и вы бы солгали на моем месте, не так ли?