— Вот что, Андрей… Нужно карточки
заполнять на больных. Только там надо писать разборчиво и красиво.
Самому то мне времени нет совсем, помощник нужен. Вот и посмотрим…
Бери-ка бумагу, перо… Да чернильницу-то подвинь поближе —
закапаешь! Готов?
— Да!
— Ну, пиши тогда… «Я свободен… словно
птица в небесах…». Написал? Молодец. Иди, чисти дальше… Да, Аглае
скажи — путь зайдет.
***
Узнав у санитарки адрес травницы
Матрены, доктор вновь надел пальто и шапку. Слава Богу, травница
жила недалеко, возле церкви.
Кода Иван Палыч подошел к плетню,
старушка как раз возилась во дворе — складывала колотые дровишки в
поленницу. Проворная такая старушка, вовсе не ветхая. Да какая там
старушка? Поди, и шестидесяти еще нет.
— Матрена? — подойдя ближе, позвал
Иван Палыч.
За забором вскинулся, залаял пес.
Обычная пегая, с рыжими подпалинами, дворняга. Но большая,
зубастая… Такой попадись на зуб!
— Яшко, цыть!
Женщина обернулась… и, бросив дрова,
принялась часто-часто креститься.
— Матрена, я ваш доктор!
— Я ведаю, ведаю…
— Мне бы с вами поговорить! Знаете,
не берите больше святой воды из колодца у Рябиновки! Вода-то
заразная. Там эпидемия, понимаете? Тиф…
— Водица свята, свята…
Махну рукой, травница скрылась в
избе. Снова залаял пес.
— Вот и поговорили, — подал плечами
доктор. — Что ж, придется еще разок навестить. Может, удачнее
сложится.
— Баба Матрена у нас нелюдима, Иван
Палыч! — за спиной вдруг послышался звонкий девичий голосок.
Доктор обернулся… и тут же улыбнулся,
увидев знакомую девушку — из тех, что помогала Аглае в больнице.
Лет пятнадцати, худенькая, но румяная, с круглым курносым лицом.
Валенки с галошами, приталенный собачий полушубок — экая модница!
Из-под вышитого шерстяного платка — толстая светлая коса с синею
лентой.
— Здравствуй, Глафира! Спасибо, что
заходишь.
— Ништо-о! А вы, коли к
Матрене-травнице, так лучше батюшку нашего попросите, отца Николая,
— вдруг посоветовал девчонка. — Он ей скажет, и она вас послушает.
А та-ак… Пустое дело! Не любит она чужих… Так-то баба Матрена —
хорошая, добрая. А вот другая травница, Марфа, чистая ведьма!
Недаром волчий треух носит. Говорят, заговорами-наговорами не
брезгует все время у кладбища ходит. Уж сколько отец Николай ей
говорил — куда-а там!
«Какой же я чужой?» — хотел было
спросить доктор, но, раздумал и, махнув рукой, поспешил к
церкви.