Доктор распечатал письмо и, хоть уже
и догадывался о сути содержания, принялся читать. Строчка за
строчкой.
Текст был предельно ясен:
«Уважаемый г-н Петров.
Проведённый мною сравнительный анализ образцов подчерка,
предоставленных вами, не оставляет сомнений: подписи под накладными
на морфин, якобы сделанные вами, и те образцы подчерка, которые вы
выслали, выполнены рукой одного и того же лица. Исключения быть не
может.
С уважением,
г-н Везенцев»
Андрюшка. Значит все же он. Вот так
талант отыскался! И поделки из дерева вырезает, и подписи
подделывает. Уж лучше бы продолжал кораблики вырезать, чем
бухгалтерские печати. И что теперь делать? Сдать Андрюшку
Лаврентьеву, становому, в полицию? Пацана быстро определят в места
не столь отдаленные. А у парня еще целая жизнь впереди, не ломать
же ее. Нет, нельзя его в полицию. Поговорить для начала нужно. Ведь
не сам же он умудрился такое провернуть. Да и зачем ему морфий? Тут
рука другого человека чувствуется, знакомого уже доктору. Но нужно
все узнать из первых уст.
— Аглая! — крикнул он в коридор. —
Позови Андрюшку, пусть зайдёт.
Раздались глухие стуки валенок по
полу — санитарка пошла звать мальца.
Иван Палыч тем временем достал из
ящика кораблик, что Андрюшка подарил Аглае, положил его на стол.
Гладкий корпус, тонкие мачты, паруса с узорами — работа мастера,
тонкая, детальная. Умеет же!
Дверь скрипнула, и в комнату вошел
Андрюшка. Его армячок, мокрый от снега, свисал с худых плеч, а
серые глаза, обычно веселые, теперь бегали, как у загнанного
зверька. Мальчик скинул шапку, рыжая макушка растрепалась. Увидев
кораблик, парень замер, словно бы о чем-то подозревая.
— Садись, Андрей, — Иван Палыч указал
на стул. — Разговор есть.
Тот сел, спросил:
— Иван Палыч, карточки будем
заполнять?
— Нет, не карточки, — покачал тот
головой. — Видишь, кораблик твой? Аглая хвалила, да и я повторюсь —
мастер ты. Мачты, паруса, всё тонко, аккуратно. Умение редкое.
Андрюшка широко улыбнулся.
— Спасибо! Я старался.
— Но не только кораблики ты режешь,
правда? — Иван Палыч, понизив голос, подвинул кораблик ближе. —
Печати тоже. Из бука, ясеня. Тонкая работа, Андрей. Как та, что на
бумагах с морфином стояла.
Андрюшка, вздрогнув, побледнел. Глаза
паренька, вдруг в миг наполнившиеся слезами, округлились. Парень
вскочил, затараторил: