— Иван Палыч, я… я не хотел! Клянусь,
не хотел! Он сказал просто бумажку подписать, для дела, мол, никому
худо не будет! А потом… потом печать велел, я не знал, что…
говорит, сможешь повторить… — он всхлипнул, слёзы покатились по
щекам, худые плечи затряслись. — Не сдавайте меня, Иван Палыч,
дядька убьёт, в полицию отдаст, я ж не вор, клянусь! Я больше не
буду.
— Тихо, Андрей, не плачь. Сядь. Я не
сдам тебя Лаврентьеву, не бойся. Но правду расскажи мне, всю. Кто
«он»? Что велел? И про печать, и про подпись. Всё, как было.
Андрюшка, шмыгнув носом, кивнул.
— Расскажу…
— Что за дядька, про которого ты
говоришь? — спросил Иван Палыч.
— Мой, родной, — ответил
парнишка.
— Постой, ты же говорил, что у тебя
нет родных.
— Говорил. Но выяснилось, что
есть!
Андрюшка, вытерев слёзы рукавом,
поднял голову, улыбнулся:
— Он сам сказал, Иван Палыч! Я у
трактира стоял, дрова для Аглаи нёс, а он подошёл, здоровый такой,
в шубе. Спросил, кто я, откуда, что тут делаю. Говорит, что не
видел меня тут раньше. Я сказал, что сирота, в больнице помогаю,
родителей не помню. Он тогда засмеялся, хлопнул по плечу, говорит:
«Я, Андрей, брат твоего отца, твой дядя родной получаюсь! Кровь
родная!». Я так обрадовался, Иван Палыч, у меня ж никого, кроме
дядьки Игната, так он ведь дальний родственник, двоюродный, и то
сводный. А тут — родня, близкая!
— Вон значит как, — нахмурился Иван
Палыч.
— Ага. Я говорю, что не помню его, а
он говорит, что редко приезжал к нам, когда я еще совсем маленький
был. Про папку мне рассказал, говорит, хороший человек был. Сказал,
что я на него похож. Только велел мне молчать, никому не говорить,
мол, дела у него казённые, секретные, а родство потом объявит, как
время придёт. Наверное, он в советниках Императора работает, я так
думаю. Шпионов ловит, поэтому и секретность такая.
— Эх, Андрюша… — тяжело вздохнул
доктор. И усмехнулся: — А зовут твоего дядьку как? Случаем не
Субботин Егор Матвеич?
— Нет, отчего же? И вовсе не так.
— А как? — удивился доктор.
— Дядя Сильвестр…
***
В помещении повисла пауза.
— Сильвестр? — удивленно пробормотал
Иван Палыч, не ожидав такого поворота.
— Ага.
— Вот так номер… Ну, и что же дальше,
Андрей? Про печать, подпись — как было?
Андрюшка, проглотив ком,
продолжил:
— Он узнал, что я вырезаю кораблики,
лошадок. Похвалил, сказал, что у отца у моего тоже так же
получалось. Спросил, могу ли печать сделать, деревянную, для дела,
мол, казённого. Я сказал, могу. Он дал рисунок, показал, как герб
больницы сделать. Я вырезал, Иван Палыч, за ночь, думал, для добра,
все-таки дядька, родня. Разве он плохое сделает? А потом он бумагу
принёс, сказал, подпиши, как ты, мол, умеешь писать, я ж грамотный,
в школе учился. Я подписал, он сказал, это для учёта, для больницы,
а я поверил…