— Вы смутились, сударыня?
В тоне герцога послышалась мягкая насмешка. Он стянул свою серую замшевую перчатку, завладел рукой Луизы и поднес к губам, задержавшись дольше, чем это требовала учтивость. Его губы показались раскаленными, и Луиза с ужасом почувствовала, что заливается краской до корней волос. Она молчала, и мысленно кляла себя за это. Теперь герцог сочтет ее дурочкой, которая не может связать и пары слов.
— Я действительно рад встретить в этом лесу такую очаровательную нимфу. И, тем более, оказаться полезным.
Казалось, де Виллар говорил искренне. Так хотелось в это верить… Он выпрямился, но все еще держал руку Луизы. А она даже не могла опомниться, чтобы отнять. Простояла бы так вечность, лишь бы не разрушить магию момента. Луиза впервые в жизни чувствовала этот необъяснимый трепет, заставляющий сердце колотиться так часто, что становилось страшно. Будто где-то внутри били крыльями бабочки.
Но отец все испортил… спешил к благодетелю, пошатываясь на неверных от пережитого ужаса ногах. Лицо лоснилось, он откуда-то выудил платок и утирался на ходу:
— Сударь! Сударь! Позвольте представиться: барон де Монсо дю Рошар, — он снял шляпу с жиденьким пером и согнулся, иступлено возя ею в пыли. Наконец, выпрямился — лицо стало пунцовым. Он кивнул на Луизу: — Моя дочь… Мадемуазель де Монсо. Скажите, ради всего святого, кому мы обязаны своим спасением?
По мере того, как герцог представлялся, лицо отца вытягивалось и бледнело. Луиза корила себя, но испытывала что-то вроде злорадства вперемежку с отчаянием. Почему отец не задержался еще какое-то время рядом с Пьером? Теперь ничего не возвратить… Стало досадно до слез. Она смотрела, как отец разливался в благодарностях соловьем, но герцогу эти излияния были откровенно скучны.
Анри избавил господина от отцовских вилеречий. Подошел, поклонился барону и обратился к герцогу:
— Все сделано, монсеньор.
Виллар удовлетворенно кивнул, посмотрел на отца:
— Мой паж. Анри де Париньяк.
Мальчик вновь поклонился, повернулся к Луизе:
— Сударыня… — но руки не поцеловал. Вдруг, посмотрел куда-то в сторону: — Монсеньор, мадам!
Луиза проследила его взгляд, и сердце оборвалось прежде, чем она успела подумать, насколько это глупо. Мадам… Разумеется, его жена… Луиза почти возненавидела эту незнакомую даму, показавшуюся в круге света. И стало стыло и тоскливо.