Казалось, эта поездка превращается для отца в пытку. Он бесконечно ерзал на подушке, утирался платком, сопел. Ему было стыдно посвящать эту блистательную даму в семейные дела, но он, все же, решился ответить:
— К моей неловкости, мадам, я вынужден признать, что мы весьма небогаты… хоть род де Монсо никогда ничем… — он подбирал слова, и это становилось невыносимо.
Мадам перебила его:
— Итак, вы бедны, барон. Я это прекрасно поняла.
Отец нервно утерся платком и не находил, как начать дальше. Луиза решила избавить его от мучений.
— Я старшая дочь, мадам. Помимо меня есть еще четверо. Наше финансовое положение оставляет желать лучшего, и отец, желая устроить мое будущее…
Герцогиня вновь перебила:
— …нашел вам отвратительного жениха, моя дорогая? Не так ли?
Луиза сглотнула, опустила голову:
— Торговца серебром мэтра Бурделье…
Мадам улыбнулась, неожиданно взяла Луизу за руку и сжала ее ледяные пальцы:
— Судя по степени вашего отчаяния, дитя мое, этот мещанин, к тому же, уродлив и стар…
Луиза опустила голову еще ниже:
— Да, мадам. — От восторга, охватившего совсем недавно, не осталось и следа. Точно прервался прекрасный сон. — Я ответила, что если отец настаивает на этом браке…
Мадам в знак протеста выставила ладонь и покачала головой:
— Дальше не хочу даже слышать! Если начать считать, сколько жизней сгубили благонамеренные отцы, то клянусь Господом, в аду наберется отдельный котел!
Луиза подняла голову, с восторгом смотрела на эту блестящую женщину, которая осмелилась сказать то, о чем остальные предпочитают молчать. Она ее уже почти обожала. Мадам выглядела воодушевленно и даже воинственно. Но отца было жаль. Казалось, он готов был просто провалиться от стыда, и Луиза уже корила себя за откровенность.
Герцогиня какое-то время сидела молча, нервно обмахиваясь веером. Будто ждала, когда уляжется ее возмущение. Наконец, с треском закрыла веер и решительно посмотрела на отца:
— Господин барон, я желаю принять участие в судьбе вашей прелестной дочери. И не стерплю от вас никаких возражений.
Тот потерял дар речи.
— Вам надлежит в ближайшее время доставить мадемуазель в столицу, где она займет место в моей свите. От вас не понадобится никакого содержания — эти расходы я возьму на себя. Нечего такой красавице хоронить себя в монастыре.
Луизе показалось, что с отцом вот-вот сделается припадок. Он снова побагровел, не в силах вымолвить ни слова. Наконец, взял себя в руки, выпрямился: