Из занятых номеров посыпались вопросы разбуженных постояльцев, и трактирщица повысила голос:
— Мышь, господа! Всего лишь мышь. Мадемуазель напугала крошечная мышь! Совсем мышонок! Возвращайтесь с богом ко сну. Доброй всем ночи, господа!
На шум вышла и Колет. Запахивала на тощей груди серую пуховую шаль с фестонами:
— Что стряслось, матушка? — она казалась не столько напуганной, сколько серьезной.
Мадам Триголе не ответила, лишь скомандовала:
— А, ну, пошли. — Повернулась к Луизе: — Соблаговолите пройти в комнату, сударыня. Мы сейчас разберем, что стряслось. Все обсмотрим…
Как ни прискорбно, но хозяйке пришлось признать происшествие. Распахнутое окно, следы грязи на полу. Как раз под стеной была непросохшая после дождя яма. Мадам Триголе собственноручно заперла окно на щеколду, проверила запор. Опустилась на табурет у грубо сколоченного стола и сокрушенно покачала головой:
— Ума не приложу, что и думать, сударыня. Отродясь в моем заведении такого не бывало. — Она растеряно посмотрела на сундук: — Пропало что?
Луиза покачала головой:
— Не думаю. Я видела, как он там рылся.
Трактирщица какое-то время молчала, наконец, шумно вздохнула:
— Конечно, причиненные неудобства требуют справедливой компенсации… Я убавлю вам плату на шесть су, сударыня. Полагаю, это будет разумно.
Луиза даже скривилась, сама удивляясь, откуда взялась эта неожиданная смелость:
— Полагаете, шести су достаточно? — Желая прибавить себе немного веса, она добавила: — Мадам де Ларош-Гийон оказалась бы весьма недовольна, если бы я пострадала в вашем заведении.
С нескрываемым удивлением она заметила, как почти комически разные лица матери и дочери неестественно вытянулись. Обе побледнели, даже потная краснощекая мадам Триголе. С нее буквально сошла вся краска. Она бросила быстрый взгляд на свою дочь, и неосознанным жестом утерла ладонью взмокшее лицо. Луизе даже показалось, что не сиди трактирщица на скамье — рухнула бы на пол, не удержавшись на ногах. Она облизала губы:
— Так вы из окружения мадам де Ларош-Гийон?
Луиза снисходительно кивнула.
Трактирщица тут же подскочила:
— Что же вы раньше смолчали? Из уважения к ее светлости я не возьму с вас ни денье, даже не настаивайте! Колет сейчас приготовит вам другую комнату и оставит фонарь.
Луиза с удивлением смотрела, как хозяйки суетились, словно их обеих заколдовали, и думала только об одном: благородное имя мадам де Ларош-Гийон, кажется, творило настоящие чудеса.