Не получилось.
Значит, пора немного понадеяться на
чудо, а потом пасть в бездны отчаяния.
И, что характерно, есть ведь с
чего.
Я валялся на охапке соломы в углу и
мрачно представлял себе невеселое свое будущее.
Соглашусь я на свадьбу – вот Финн то
порадуется. Он, чтобы этот позор со своего двора спровадить в
заботливые руки мужа и половины добра своего не пожалеет. А уж
мой-то отец как счастлив станет, такому в семействе нашем дружном
пополнению...
Рога у меня, скорее всего, еще во
время свадьбы вырастут, в задаток, как бы – это к бабке не ходи. А
дальше, представляю себя в окружении многочисленных своих детишек,
среди которых и от меня некоторые могут быть (если очень
постараюсь). Нет, не так я себе свою семейную жизнь
представлял!
А если соглашусь на смерть
позорную?
Буду ославлен, как насильник, что
пятном грязным и вонючим ляжет на честь рода. Да еще и виру немалую
Финн выкатит, за то, что дочь, якобы, попортил, и будет в своем
праве, а ярл его в этом поддержит – Финн не зря хольдом поставлен.
Но мне то уже все равно будет, потому что когда батина ватага из
набега осенью вернется, мои кости уж волки растащат: хоронить то
преступников не положено. Торстейн обряд проведет, чтобы я мстить с
того света не явился, и выкинут труп в лес. Даже жечь не будут.
Что ж делать то...
Тухляк сплошной, с какой стороны ни
глянь: либо на кол, либо жениться на месте общего
пользования...
В таких вот размышлениях и прошел
день, мне принесли воды, и краюху хлеба, но кусок в горло не
лез.
А тут еще, как темнеть начало, к
Квисту присоседился кто-то, да бражкой потянуло. Празднуют,
паскуды!
Так ничего не надумав, я завалился
спать.
- Сварти! Сварти, вставай, бестолочь
похотливая! – кто-то тряс меня за плечо, и одновременно шипел в
ухо. – Вставай, времени мало, или всерьез на этой потаскухе
жениться собрался?
- А? Что? – спросонья я мало что
соображал – братец Кетиль? Что ты хамфамжум... – это брат заткнул
мне рот ладонью.
- Быстрее, вставай, дурень, рассвет
скоро, надо уходить отсюда!
На улице к нам присоединился Орм,
помахивающий кожаной колбаской (не той, о которой вы все сейчас
подумали!), также наблюдалась на крылечке странная картина: лежащий
лицом вниз Квист Финнсон, в руке у которого находился пустой
бурдюк, судя по витавшему вокруг запаху, из под браги, и
привалившаяся к стене сруба фигура, едва различимая в темноте, тоже
с бурдюком, из которого эта фигура шумно глотнула.