Пусть развлекается, не жалко, я
благодарен ему за идею с записными книжками, позволяющими сохранить
то, что не держалось в призрачной голове. Для меня сейчас главное
не датчик, засунутый в призрачный зад, а собственное осознание и
мироощущения, позволяющие бороться со страхом.
Даже странно, хотя, о чём я? Пора
привыкнуть, что со мной нынешним странно всё. Не знаю, боялся ли я,
когда был живым…, не помню, блокноты и записи не дают на этот
вопрос никакого ответа. Пустота, провал… Хорошо живым, их страхи по
большей части осознанны, мой же более эфемерен, чем я сам. Он
постоянно грызёт остатки моей сущности, мёртвому тяжело осознавать
себя, ещё страшней и тяжелее познавать свои страхи.
Да-да, не стоит удивляться, может,
мертвецы не потеют, но чувство страха присуще и нам. Когда я
поделился наболевшим с Профом, он рассказал анекдот про двух
мертвецов, шарахавшихся по кладбищу, вдруг раздался какой-то шум,
мертвецы забились за большое надгробие, дрожат. Один из них устал
сидеть за камнем и решил выйти, а второй останавливает его и
говорит что-то про живых. «Ты, правда, веришь в эти сказки про
живых?» - спросил первый, тут Проф и посетителя кафе рассмеялись, а
я не понял, что смешного в анекдоте и что он хотел сказать им? Один
из завсегдатаев заведения посмотрел на меня и сказал, что чувство
юмора умерло вместе со мной. Слова ударили больнее хлыста из
солнечных лучей на рассвете. Я забился в угол за роялем, обдумывая
сказанное. Языкастый посетитель попал не в бровь, а в глаз. Чувства
– они умирают. Боже, как страшно, что случится, когда я совсем
перестану чувствовать? Я не говорю об осязании и об обонянии, пять
органов чувств не имеют ко мне никакого отношения, копая глубже, я
вытряхиваю на свет Божий сострадание и любовь, чувство юмора и
ненависть, чувство меры и такта, грусть, радость, огорчение и все
остальное. Что будет, если я лишусь этого? Что будет, если я лишусь
страха и страха испытывать страх. Тавтология, не спорю, но что
тогда останется от того меня, кем я являюсь на этапе послесмертного
существования. Я боюсь потерять не только память, страшно растерять
остатки человечности, связывающей меня с прежним миром. Можно
сколько угодно смеяться над мнительным призраком, который цепляется
за то, чего у него нет и, в природе, быть не может, но эмоции не
поддаются логике и анализу.