Пока в памяти были свежи слова
старого профессора, я достал блокнот и перенёс их на бумагу. В
самом низу листа рука сама собой вывела: «Я верю!». Несколько минут
я тупо смотрел на лист, а потом дважды подчеркнул фразу. Я верю,
верю в себя, верю, несмотря на все страхи и сомнения…
Страх
Даже странно, хотя, о чём я? Пора привыкнуть, что со мной
нынешним странно всё. Не знаю, боялся ли я, когда был живым…, не
помню, блокноты и записи не дают на этот вопрос никакого ответа.
Пустота, провал… Хорошо живым, их страхи по большей части
осознанны, мой же более эфемерен, чем я сам. Он постоянно грызёт
остатки моей сущности, мёртвому тяжело осознавать себя, ещё
страшней и тяжелее познавать свои страхи.
Да-да, не стоит удивляться, может, мертвецы не потеют, но
чувство страха присуще и нам. Когда я поделился наболевшим с
Профом, он рассказал анекдот про двух мертвецов, шарахавшихся по
кладбищу, вдруг раздался какой-то шум, мертвецы забились за большое
надгробие, дрожат. Один из них устал сидеть за камнем и решил
выйти, а второй останавливает его и говорит что-то про живых. «Ты,
правда, веришь в эти сказки про живых?» - спросил первый, тут Проф
и посетителя кафе рассмеялись, а я не понял, что смешного в
анекдоте и что он хотел сказать им? Один из завсегдатаев заведения
посмотрел на меня и сказал, что чувство юмора умерло вместе со
мной. Слова ударили больнее хлыста из солнечных лучей на рассвете.
Я забился в угол за роялем, обдумывая сказанное. Языкастый
посетитель попал не в бровь, а в глаз. Чувства – они умирают. Боже,
как страшно, что случится, когда я совсем перестану чувствовать? Я
не говорю об осязании и об обонянии, пять органов чувств не имеют
ко мне никакого отношения, копая глубже, я вытряхиваю на свет Божий
сострадание и любовь, чувство юмора и ненависть, чувство меры и
такта, грусть, радость, огорчение и все остальное. Что будет, если
я лишусь этого? Что будет, если я лишусь страха и страха испытывать
страх. Тавтология, не спорю, но что тогда останется от того меня,
кем я являюсь на этапе послесмертного существования. Я боюсь
потерять не только память, страшно растерять остатки человечности,
связывающей меня с прежним миром. Можно сколько угодно смеяться над
мнительным призраком, который цепляется за то, чего у него нет и, в
природе, быть не может, но эмоции не поддаются логике и
анализу.