Демьян
кивнул. Он это понимал. А Тайкахе продолжал неспешно перечислять,
вдыхая и выдыхая дым из трубки колечками и арками.
- Старшая
мужа держит, который страну питает, вторая сама своей стране огня
отдает, третьей рожать через несколько месяцев, пятая слабая
совсем, игла из нее дух выбьет, а шестая и вовсе дитя. Они-то
конечно возьмут на себя этот груз, как и мы с тобой возьмем,
медвежий сын, да и отец ее возьмет. Но вернее бы нам того не
допустить. Посему все силы я в обряд слияния тела с душой волью,
чтоб боль не преумножать.
Проснулся
Демьян от касания Тайкахе на рассвете. Горел костер, парил котел,
над которым виден был водоворот стихий, находились вокруг множество
духов, легко проникающих сквозь погодный купол, а зелье в котле
большим черпаком невозмутимо мешал медведь-варронт, по каменной
шкуре которого стекали капельки конденсата.
- До того,
как солнце взойдет, ты должен уйти отсюда, - тихо проговорил шаман.
Он уже был вымотан, с блестящими от стимулирующих трав глазами и
расширенным значками, побледневший, в испарине, а ведь предстояло
ему мешать зелье еще много часов. – Вернись сразу после полуночи,
король-медведь, и приведи с собой всю ее кровь. И сюда пусть никто
не заходит. Она до полуночи не проснется, а после будить
будем.
Демьян
ласково лизнул Полину в торчащее над толстенькой щекой ухо, вдохнул
ее звериный запах, разлившийся манкой нежностью по телу, и,
отодвинувшись, обернулся. А затем, накинув гъелхт, подождал, пока
Тайкахе, глядя на то, как высвечивает шпили замка поднимающееся
солнце, всадил себе в руку последнюю иглу – и пошатнулся, да так,
что Демьяну пришлось подхватить его.
А затем,
когда шаман отдышался, король пошел на выход, туда, где за тяжелыми
дверями ждали его гвардейцы и слуги. И замок ждал – вибрировал под
ступнями, отзывался на одобрительные похлопывания по стенам,
зелеными волнами родной стихии окутывал лодыжки. Замок был
единственным существом, кроме самой Полины, которое видело и
помнило все, что происходило в ту ночь – как и в тысячи ночей и
дней с незапамятных времен, когда Михаил Бермонт заложил первый
камень замка на этой старой скале, уходящей корнем в недра, полив
ее своей кровью и пробудив к жизни мощного духа, который и стал
живой основой дома Бермонтов.
Демьян лишь
после возвращения из Нижнего мира нашел в себе смелости попросить
замкового духа показать ему то, что не помнил он сам из свадебной
ночи и последующих дней, когда он лежал в стазисе. И то, что он
увидел – как Полина защищала его, как боролась, - наполнило его
сердце не только болью, но и бесконечным восхищением.