Я повернулся к ней и в
полумраке различил понимание в ее глазах — глубокое,
безграничное.
— Позволь мне помочь тебе
вернуться к жизни, — прошептала она и в следующее мгновение меня
обдало жаром от ее поцелуев.
Лола осторожно легла рядом, и
снова добавила.
— Позволь мне сделать тебе
хорошо и прийти в себя. Мне это сейчас и самой не помешает — нам
всем очень тяжело.
Она стянула с себя одежду,
обнажив свою грудь и ее голова скользнула ниже моего пояса. Я же
закрыв глаза расслабился, пока она работала снизу. А затем просто
обнял ее, чувствуя, как напряжение отступило, словно отливающая
волна. И впервые за эти бесконечные часы я ощутил нечто помимо
леденящей пустоты. Так в обнимку мы лежали в тишине, и постепенно
погрузились в сон.
Но вскоре утром, лучи,
пробиваясь сквозь занавески, ворвались в комнату. Лола уже
хлопотала у окна, укладывая в хранилище последние вещи. Движения ее
были четкими, решительными.
— Пора, Костя, — сказала она,
поправляя непослушную прядь волос. — Не хочу опаздывать в первый
день.
Я потянулся и поднялся с
кровати. После вчерашней ночи на душе стало легче — присутствие
Лолы действительно вернуло меня к жизни.
И через час мы уже сидели в
такси, направляясь к Академии Мертвых. За окном проплывали знакомые
пейзажи — деревья в золотом убранстве наступающей осени, поля,
укрытые серебристой росой. Нас снова ждала учеба…
— Интересно, что же изменилось
в Академии за лето? — размышляла Лола вслух, всматриваясь
вперед.
— Скоро узнаем, — отозвался я,
наблюдая, как вдали проступают знакомые башни Академии, подобно
призракам.
А когда мы прибыли, двор уже
кипел жизнью. Студенты сталкивались в радостных объятиях, кто-то
проклинал тяжесть сундуков, волоча их по брусчатке. Атмосфера
пульсировала праздничным волнением, приправленным легкой суетой
начала учебного года.
Поднявшись же в нашу комнату,
я с растущим ужасом наблюдал, как Лола принялась извлекать из
пространственного кольца предметы, которые грозили снова превратить
и без того тесное помещение в склад диковинок.
— Лола, — остановил я ее,
когда она водрузила на стол нечто украшенное перьями, — объясни мне
назначение этой… штуковины?
— Это пудреница! — воскликнула
она с энтузиазмом алхимика, открывшего новый элемент. — Видишь?
Зеркальце здесь, отделение для пудры — там.