– Знаешь, палач Рург, если бы ты не упоминал постоянно свое имя,
то я бы подумала, что ты описываешь один из дней моей жизни. Хотя
нет. Тут не хватает кое-чего. Вот если бы ты добавил презрительных
и ревнивых женских взглядов, попыток домогательства от мужчин, а
также частых угроз и грязных обещаний – вот тогда ты бы описал день
из моей жизни.
– Тебе приходится куда хуже меня, – вынужден был я признать. –
Меня избегают. Но не проклинают – разве что родственники тех, кого
я должен пытать и казнить по долгу своей работы. И уж точно никто
меня не домогается, не бросает сальных взглядов и не делает грязных
намеков.
– Хм… Палач Рург… отрезать людям носы и уши, выкорчевывать с
мясом и кровью гордость мужских чресл, вспарывать животы, ломать
хребты, отрубать конечности и делать многое другое… каково это?
– Тяжело, – ответил я. – Однажды мне пришлось заниматься этим
делом целую весеннюю неделю без продыху. Я казнил и казнил, пытал и
пытал, калечил и калечил. Спустя семь дней хотелось самому положить
свою голову на плаху и попросить кого-нибудь опустить на мою шею
топор.
– И почему не положил?
– Помог бочонок недурного эля, – усмехнулся я. – Хмель часто
спасает. Но еще чаще я казню приговорённых из-за того, что хмель
пробуждает в людях скрытые пороки, что с глумливым хохотом
вырываются наружу и завладевают рассудком бедняг. Наутро такой
человек просыпается в тюремной камере и с ужасом видит, что его
одежда и руки в крови и что из-за решетки на него со страхом
смотрят люди… А затем прихожу я и завершаю его жизненную историю
ударом топора.
– И почему же ты продолжаешь убивать? – сильга будто и не
услышала прочих моих слов. – Деньги? Привык? Не умеешь ничего
другого? Или тебе нравится обрывать чужие жизненные нити?
– Или все это вместе взятое… Нет, сильга. Причина проста –
кто-то должен этим заниматься. Иначе жди беды.
– Беды? Что-то случилось? В прошлом? И это заставило тебя стать
палачом?
– Хватит обо мне, – устало ответил я, тщательно скрывая
подступившее раздражение от чересчур назойливых расспросов. Сильгам
неведома учтивость и деликатность? Они ко всем в душу лезут
напролом? – Давай лучше о тебе. Почему ты решила стать сильгой?
– В отличие от тебя, палач, нам не дано выбирать собственную
судьбу, – зеленые темные глаза взглянули на меня и сползли на
дорогу. – Не нам решать. Коли ты родился с этим даром – тебе
уготовано лишь три дороги. Одна ведет к становлению сильгой. Другая
прямиком на кладбище, где просто появится еще одна крохотная
детская могилка. И третий путь – в лечебницу для душевнобольных.
Навсегда. Ведь нельзя излечиться от того, что болезнью не является.
Это дар. Самый ненавистный дар из возможных. Такой, что уже
называется проклятьем.