– Я прибыла в Элибур с востока, следуя по большому торговому
тракту, начинающемуся от портового города Трумора, куда прибыла на
корабле. На всем протяжении пути по тракту я путешествовала вместе
с большим торговым обозом, следующим в Элибур. И каждый вечер мне
приходилось отражать похотливые атаки главного торгаша Люпона.
Начал он с сальных намеков о том, как мягка его походная шелковая
постель и как прохладен воздух в его шатре. Затем он перешел от
намеков к действию, попытавшись как-то схватить меня за руку и
затащить в свой шатер. Мне пришлось проткнуть ему руку и разбить
лицо рукоятью меча, дабы доказать – я не желаю проводить ночи
вместе с ним. Это случилось минувшей ночью. Три часа назад вышедший
в дорогу затемно обоз достиг Элибура. По пути я случайно услышала о
том, что в сем славном городе квартирует палач, счет чьих жертв
давно перевалил за несколько сотен и продолжает прирастать. И что
сегодня палач Рург Нагой Убийца отправляется в очередной кровавый
поход. Не попрощавшись с похотливым торговцем, я отправилась
прямиком на постоялый двор.
– Люпон, – поморщился я.
Яичница сразу потеряла часть вкуса.
– Знаешь о нем? Твой друг? – два быстрых вопроса последовали
один за другим.
Зеленые глаза сильги смотрели настороженно.
– Многие знают о нем, – ответил я, стараясь придерживаться
нейтрального тона. – Он считает себя благодетелем и радетелем
Элибура. Жертвует порой небольшие суммы в храм и городскую казну. О
его неутолимой жажде ночных забав ходит много слухов. И нет –
торговец Люпон не мой друг. Должен предупредить – он этого просто
так не оставит, сильга. Ты унизила его перед всеми. Отвергла
ухаживания, разбила лицо и нанесла рану. Он обязательно отомстит.
Не сам, разумеется. И вряд ли станет нанимать убийц. Но судья
Элибура его давний приятель. Мой тебе совет – покинь город
немедленно. И скачи во весь опор. Местные стражи не станут
преследовать тебя на расстояние больше пяти лиг. И не станут
понукать лошадей на последних трех из этих пяти лиг.
– Даже так… От всего сердца благодарю за добрый совет.
Анутта церемонно наклонила голову и задумчиво уставилась на
столешницу.
Тут ей принесли такой же завтрак, как у меня, и пока расставляли
тарелки, над столом висело молчание. Я воспользовался этим, быстро
расправившись с яичницей, прежде чем она окончательно остыла.
Перейдя к десерту, я обмакнул деревянную ложку в плошку с медом и,
намазывая гречишную сладость на блин, напомнил: