– Так куда же ты держишь путь? И почему хочешь отправиться со
мной?
– Насчет тебя, палач Рург – твоя репутация скачет впереди тебя.
Намного впереди. Мне понадобилось совсем немного времени, дабы
узнать о тебе многое. Что ты жесткий, но не рубишь сгоряча. Что
раньше был в солдатах, но, отслужив всего несколько лет, внезапно
выбрал самую страшную жизненную стезю и стал палачом, в первый же
год казнив сорок преступников. И никто не знает, что сподвигло тебя
выбрать такую судьбу… Но ты продолжаешь лишать людей жизни уже
много лет. Сколько тебе сейчас? Тридцать пять?
– Тридцать два.
– И сколько лет ты смотришь сверху вниз на прижатые к плахе
головы преступников?
– Десять. И не всегда я смотрю на жертв сверху вниз. Бывает и
наоборот – если кого-то требуется повесить в назидание прочим на
самой высокой ветви самого высокого дерева окрест.
– Но всегда их жизни в твоих руках.
– Только потому, что они сами от нее отказались, пойдя на
страшное преступление. Но этот философский диспут можно продолжать
до бесконечности. Так почему именно я вдруг стал лучшим спутником
для бродячей сильги?
– Ты умеешь пользоваться оружием, не боишься драки и ты
надежен.
– Давно никто не отзывался так о палаче. И почему же ты не
хочешь нанять пару воинов сопровождения? У нас спокойные места.
Давно уж повывелись разбойники благодаря отрядам егерей. Почти не
осталось крупных хищников, могущих напасть на человека. Возможно,
хватит даже одного умелого воина.
– С деньгами плохо, – коротко ответила сильга.
М-да…
Я всегда считал себя человеком серьезным и сдержанным. Старался
принимать только обдуманные решения. И, если начистоту, мне совсем
не хотелось путешествовать вместе с сильгой. Слишком уж они
непостоянные создания, моя полная противоположность во всем. Я
лишал жизней. А сильги жизни старались сохранить. Мы были схожи
только в одном – и о палачах, и о сильгах ходила плохая молва.
Пережевывая последний блин, я как раз думал о том, как бы
помягче отказать. Но ведущая с улицы дверь распахнулась слишком уж
широко и быстро, прервав мои мысли. Кто-то сильно проголодался и
мучается от жажды?
Нет. Тут если кто и голоден до чего, так это до мести.
Опухшее лицо торговца Люпона и раньше не могло похвастаться
красотой, сейчас же – со сломанным носом и черными тенями под
щелочками распухших глаз – он походил на смертельно больного или же
запойного пьяницу, подравшегося вчера из-за пустяка. Лишь дорогая
одежда противоречила сему образу. Вместе с Люпоном явились два
городских стража. Молодые совсем парни. Явно смущены. Они знают,
кого им придется арестовать и по чьему свидетельству. А из Люпона
плохая жертва – его лицо лучится мстительной радостью и
самодовольством. Хотя то и дело он морщится и хватается за
перевязанную руку.