—Мастер-строитель?
Элайна замерла.
—Ин… инже… инженер… кажется, так
называется профессия. Точно, инженер… Только не как у нас, а
какие-то сложные машины. Наиболее близко мастер-строитель. Тот, кто
придумывает и строит что-то сложное. Папа, ты специально отвлекаешь
меня?
—Ты слишком эмоциональна. Эмоции –
плохой советник, тем более если хочешь кого-то в чем-то
убедить.
Элайна прикрыла глаза и несколько раз
вздохнула, успокаиваясь.
—В общем, я сама испугалась,
поскольку не понимала кто я такая. Потом… потом я словно заново
собрала себя, отсекая то, что мне в себе не нравилось и поглощая
то, что хотела сохранить, даже что-то создавала. Я не Лена, а
Элайна… Но я и Лена, а не Элайна. Я даже не могу сказать кого во
мне больше. Я не знаю где начинается Лена, а где заканчивается
Элайна… Пап, ты можешь разделить смешанный с молоком чай? Заново
отделить чай от молока?
—Не думаю, что получится, — отозвался
герцог, заметив, что дочь собирается с мыслями и решил немного
заполнить возникшую паузу. Ну и помочь дочери с мыслями
собраться.
—Вот-вот. Чтобы там ни думала
матушка, нельзя никаким правильным воспитанием разделить меня и
Лену, ибо нечего разделять! У меня изменился вкус, но если
продолжать силком пичкать меня тем, что когда-то любила Элайна, я
не полюблю вареный горох снова. Я скорее его сильнее возненавижу. Я
не смогу снова полюбить рисование, но зато я теперь люблю танцы.
Почему мама считает, что я не должна хорошо танцевать, но обязана
научиться хорошо рисовать? Потому что это умела Элайна?
Герцог устало потер виски.
—Все намного сложнее, чем ты думаешь.
Ты знаешь, это ведь именно Лейла вспомнила про ритуал, и именно она
буквально заставила меня его провести. Я до последнего
сопротивлялся. И вовсе не из-за трат, которые он потребовал. Но
жена убедила. А если бы ритуал не провели, то ты… ты была бы хуже,
чем мертва.
—Ты… ты жалеешь?
—Ни секунды, — твердо и решительно
отмел герцог. — И глядя на тебя, я даже удивляюсь себе, что
сопротивлялся. Я люблю тебя, дочка. Люблю такой, какая ты есть.
—Тогда почему же мама не может
принять меня? — В голосе девочки прозвучала такая боль, что даже
герцога проняло.
—Просто дай ей время, — как-то
жалобно попросил он.
Дочь с какой-то взрослой усталостью
посмотрела на него.
—Я постараюсь, папа. А что касается
твоего вопроса… Возможно да, жизнь Лены повлияла на меня. Ты ведь
мало интересовался чем она болела и почему ее отец согласился на
договор. Так вот, я не знаю, как называлась ее болезнь, но у нее
постепенно отказывали мышцы. Атрофировались… Вот, такое умное слово
запомнила. Сначала все шло незаметно и медленно. Вот она уже ходит
с палочкой, как старушка, потом с костылями, потом уже может
перемещаться только в инвалидном кресле. В последние полгода до
ритуала она уже даже не вставала с кровати. Неудивительно, что ее
отец ухватился за любую возможность помочь дочери.