рядом,плечом к плечу, скрестив руки, и смотрели на
меня.Старые, расплывшиеся
татуировки на пальцах и кистях точно указывали на их род занятий.
Заметив, как я гоняюсь за
Никаком, расхохотались.
— Что,
собачку не удержишь,
рулевой? — крикнул высокий, и
его голос был глубоким, с хрипотцой, как у человека, который
привык, что его слушают. — Может, её тоже всчётдолгазапишем?
Я стиснул
зубы, но не ответил. Никак наконец подбежал ко мне, ткнулся носом в
ногу и замер, всё ещё рыча. Его шерсть колыхалась, будтоответра, хотя
воздух был неподвижным. Я выпрямился, чувствуя, как метка на ладони
пульсирует в такт сердцебиению.
Чуть
позади этих двоих стояли ещё двое — лысые, бородатые, в одинаковых
серых костюмах,словноих клонировали в каком-то
офисе.
Один
держал папкуиприжималеё к
груди, как щит. Я узнал его — он приходил к Нине Семёновне,
соседкеРомана, с
этими «выгоднымипредложениямиобмена», после
проведения которых одинокие пенсионеры бесследно исчезали, а их
недвижимость успешно и выгодно продавалась. Второй просто смотрел на меня, не моргая, и в
его глазах было что-то звериное, как у кошки, что следит за мышью.
Их костюмы были слишком чистыми для этой грязной площадки, а на
пальцах блестели кольца с красными камнями, которые казались живыми
ввечернем
свете.
На заднем
плане, у машин, мелькали тени — несколько фигур в чёрных
капюшонах.Один из них замер у микроавтобуса,
держа руку на двери, и что-то в его позе заставило метку жечь
сильнее.
И тут я
увидел её. В окне одного из внедорожников мелькнуло лицо Кати.
Бледное, словно вырезанное из бумаги, с глазами, пустыми, как
выключенный экран. Она смотрела прямо на меня, и на шее у неё
что-то блестело —скорее
всегоцепочка,
которой я раньше не замечал.Кулакинепроизвольно сжались.Вгрудичто-тошевельнулось. Я
смотрел на неё и в голове крутился один вопрос: когда ты стала чужой? Её записки, пропажи,
этот проклятый пакет с шашлыком — всё кричало, что она уже не моя
Катя. Но я всё равно не мог отвести взгляд, надеясь, что
ошибаюсь.
— Ну что,
таксист, — начал высокий,чутьшагнув вперёд. Его шрамблестелв
свете фонаря, и он улыбнулся, показав ровные, слишком белые зубы. —
Приехал долги закрывать? Или думал, что мы шутим?У нас тут бухгалтер есть, сейчас
схему погашения распишем.
Я
выдохнул, заставляя себя смотреть ему в глаза. Никак прижался к
моей ноге, его рычание стало тише, но не прекратилось.