, былиуже
рядом, шагах в десяти. Один повернул голову, лица не видно — только
тень под капюшоном, и вдругв
нос ударилзапах дыма,
лёгкий, но едкий, как от костра.
Я завёл
мотор, сердце колотилось, будто сейчас выскочит. Никак уставился на
менясвоимиумными,всё понимающими глазами.Слишком умнымидля
пса.
—
Никак, а ты что скажешь? —
пробормотал я ему. — Валить пора, да?
Я крутил
баранку«Калины», развозя
пассажиров по вызовам из приложения — то бабка с сумками до«Чёлковской», то
тётка с ребёнком до«Речного».
За окном
гуделМосков:
пробки, сигналы,светофоры,а у меня из головы никак не выходилислова того тощего парня про«Братство
Огня».«Поклоняются огню, Азар у них главный,
Лёхузажарили в лесу»—
звучало как сказка для психов, новъедалось вмозгине
отпускало. Никак дремал на пассажирском сиденье, свернувшись
калачиком, и явремя от
временибросал на него
взгляды — ты-то что думаешь, лохматый, это всё реально?
***
Взял
заказ — мужик в сером пальто, лет сорока, сел сзади,
буркнул:
—
До«Фауманской», и
поскорее, если можно.
— Без
проблем, — ответил я, выруливая на дорогу. — Пробки только, сами
видите.
— Да уж,
Москов, — хмыкнул он, уткнувшись в телефон. — Вечно
тут суета.
Я кивнул,
а сам ушёл в мысли — суета не только в Москове, а в
жизни вообще. Мир меняется так быстро, что не успеваешь оглянуться:
вчера всё было ясно, а сегодня — сектанты, огонь, метки какие-то
непонятные.
Жизнь такая же
непредсказуемая, как дорога в ночи —
едешь, а что тебя ждёт впереди — никогда не знаешь.
Может, этот Азар и правда
где-тоднём жаритшашлыки, аночьюлюдей, и якаким-то боком, кажется, влезаюв историю, от которой мороз по коже.
От этих мыслей внутри всё сжалось, но
я не привык отступать.
Разберусь.Как всегда.
Высадил
мужика у«Фауманской»,
онрасплатился, хлопнул дверью, а яещё минутусидел, глядя
навлажныйасфальт.«Братство
Огня», секта, Лёха на костре — что за ерунда?Или на чём его там жарили? Ну не на
мангале же?
Парень
говорил так, будто сам видел,что произошло, и теперь трясётся, лишь бы не оказаться
следующим.Ятут при чём?Почему шрам напоминает о себе?Меткагрелась, и
я решил: надовсё-такина дняхвыбрать время изаехать к деду Исмагилу, потолковать. Дед
с его проницательными глазами и голосом, от которого всё внутри
успокаивалось — старик мудрый, повидал столько, что мне и не
снилось.